Литературно-мемориальный музей И.А. Бунина

Выпуск 5.

Пересекали Торговую шесть крупных улиц .

На участке от улицы Орловской (Коммунаров) до Мясницкой (Лермонтова) были расположены знаменитые магазины купцов I и II гильдий – Желудкова, Черникина, Охотникова, Иванова, Шилова, которые торговали колбасами, паюсной икрой, кондитерскими изделиями, булками и хлебом, рыбой, лимонами, горячительными напитками, всевозможными пряностями и сладостями.    

      Обратим внимание, что характер застройки улицы был однороден и гармоничен, а главное – удобен: двухэтажные каменные дома, нижние этажи которых были сплошь магазины, салоны, лавки.

     Богатый выбор товаров и снеди привлекал поток покупателей.  У приказчиков была памятка: «Не упускать покупателя, дать ему выбор и уступку». Щеголеватые мальчики – зазывалы провожали пришедшего в магазин, подавали ему стул, всегда были готовы услужить, обменять у приказчика тот или иной товар – шла бойкая торговля.

    Продажа начиналась с раннего утра и заканчивалась поздно вечером; слышались звонкие молодые голоса  весельчаков – разносчиков: «С самого жару, по грошу за пару, вались, народ, ото всех ворот…»

    Было у них своё правило – первый почин дороже денег, так что сахарную коврижку, детскую игрушку, стакан горячего сбитня, гроздь астраханского винограда, блестящую галантерейную вещицу отдавали за малую цену, только бери – развеселят, уступят, уговорят. Кого повеличают «почтеннейший», кого – «красавица, умница».

    Для  солидных покупателей на Торговой  были : салон дамских подарков, «Граммофонные пластинки» Гюле, магазин птиц Сахарова, «золотой» магазин Даева, два великолепных  магазина писчебумажных товаров Залкинда и Пузевского.

    В книжном  магазине – читальне Е.С. Русинова, можно было почитать или взять с собой что – нибудь из книг и журналов.  В лавке Неронова торговали сахаром, кофе и разными колониальными товарами, доставляемыми из Петербурга;  а кондитерская А.А. Бергера привлекала ароматами свежей выпечки.

    В магазине зерна и масляничных продуктов Зотова всегда было полно любителей домашних голубей, говорящих скворцов, любезный хозяин же потчевал своих покупателей горячим чаем. Из-за этого магазин был похож на клуб постоянных клиентов.

Выпуск 4.

Вспоминая гимназические годы, проведённые в Ельце,  Бунин  писал  о Торговой так: «Улица наша шла через весь город. В нашей части она была пуста, безлюдна, состояла из каменных купеческих домов, казавшихся необитаемыми.Зато середина её очень оживлена, — тут к ней примыкал  базар и находилось всё, что полагается: трактиры, ряды, лучшие магазины, лучшие гостиницы…»

    Навсегда в памяти нобелевского лауреата, обострённо воспринимавшего окружающий мир, остались: «Запах пекарен и железных крыш, мостовая на Торговой улице, чай, булки и персидский марш  в трактире «Карс» … политые из чайников полы в лавках, запах рыбного  ряда, укропа, романовской махорки».

      В писчебумажном магазине В.И. Пузевского на Торговой улице юный Иван Бунин сделал свою первую самостоятельную покупку:  альбом для фотографических карточек. Рядом с ним находилась фотография «Анели» Клименко.  

В елецких фотоателье в разные годы были сделаны снимки многих Буниных, их родственников и знакомых. Выбор был достаточно большим, ведь  до 1917 года в Ельце работало более десяти фотостудий. 4 из них располагались на Торговой:  М.Богдановой, И. Ефанова (на углу Торговой и Орловской), А.А. Антонова и самая популярная из них — «Анели» Ивана Федоровича Клименко (ныне Мира, 108), в доме купца Шилова на втором этаже. Названа она была по имени первоначальной владелицы, дворянки, полячки Анели Войцеховне Мрочек.  На первом этаже  был «Варшавский магазин», принадлежавший её брату, Станиславу Войцеховичу Трояновскому.  Фотографии в салоне «Анели» были  недёшевы, но они стоили этого. И.Ф. Клименко был талантливым фотографом.

Каждый его снимок носил следы неповторимой индивидуальности: он умел создавать неповторимые  образы с помощью игры света, подчеркивал  характерные черты и жесты клиента, толково выбирал композицию и ракурс, подбирал соответствующий интерьер. Именно Клименко обслуживал все крупные мероприятия, проходившие в городе: собрания, парады, встречу дорогих гостей. Так, в 1913 году он снимал приехавшего в Елец на праздничные мероприятия, посвященные 300-летию Дома Романовых,  Представителя Государя  императора графа  Граббе .   Снимки были готовы уже на другой день и вручены графу, за что  фотографу  Его Сиятельство выразил благодарность и высказал удивление по поводу их  быстрого изготовления.

На противоположной стороне на первом этаже двухэтажного дома издавна была аптека. 

В 1903 году провизор Гинальский продал её  Ивану Васильевичу Макарову. Первое, что сделал новый владелец – это сменил вывеску, дав следующее название: «Нормальная вольная аптека в г. Ельце».  Удачное месторасположение аптеки делало её популярной не только у ельчан, но и жителей Елецкого уезда. Вполне вероятно, что  Бунины, бывая в Ельце,   необходимые лекарства приобретали здесь.

Выпуск 3.

  Повествуя об отрочестве супруга, В.Н. Муромцева в книге «Жизнь Бунина» писала: «Как часто отрицательные события в жизни оказываются полезными, особенно если они встречаются в жизни будущих писателей.

    Не живи Ваня в чужой ему среде в первые годы гимназии, не узнал, не почувствовал бы до конца мещанского быта, не понял бы и мещан по-настоящему. Он всегда говорил, что мещане очень талантливы, предприимчивы, деловиты и что на них главным образом держалось благосостояние России. Были у них и свои нерушимые законы. В этом состоянии жила не только любовь к России, но и гордость ею.

   Конечно, не все были в Ельце Бякины, не все были честны и принципиальны, но все же удачно, что именно к Бякину попал Ваня».

                                               В.Н. Муромцева-Бунина. Жизнь Бунина.

Обратим внимание на слова Веры Николаевны о том, что не все елецкие  торговцы  честно вели свои дела. Такой вывод она делала на основе воспоминаний и записей Ивана Алексеевича. Все это в полной мере подтверждают строки  из очерка «Елец» В. Немировича-Данченко,   в котором подмечена такая  интересная особенность:

«Испокон веку Елец славился своим хлебным рынком.

На десятки миллионов в год посылает он зерна и муки за границу, сюда из всего округа стягиваются хлебные грузы, но торговля эта как была некогда разбойническая, так и осталась ею до сих пор. /…/

А жиды здесь действительно в чести. Представьте себе, что евреи в Ельце никогда не обсчитывают и не обмеривают. При этом они не разоряются, как разоряются русские, желающие торговать честно. Устоять  они могут только благодаря необычайной быстроте оборотов. Там, где еврей довольствуется рублем барыша, русскому при его неподвижности и десяти мало. Еврей с вагона возьмет шестьдесят рублей, а русскому нужно сто пятьдесят.

При этом первый отправит сто вагонов, сейчас же квитанцию заложит, на добытую таким образом сумму отправит еще восемьдесят, сделает то же, отправит 60, потом  сорок, 20… а там за первые посылки уже получает деньги и опять начинает колесом с головокружительной быстротой вертеться эта операция. /…/ Таким образом, еврей с каждого вагона берет барыша меньше русского, но вагонов этих он отправит втрое больше, и достанется ему, в конце концов, несравненно крупный барыш».

Дети из  некоторых еврейских семей  учились в казенной мужской гимназии.  Из  педагогических журналов 1881 года следует, что среди гимназистов – 11 иудеев по вероисповеданию. Несомненно, что многих из них Иван хорошо знал  в лицо.

    Некоторое время на  улице Торговой, на этом же квартале, неподалёку от дома Черникина, в конце ХIХ – начале ХХ века был молельный дом еврейской общины (до постройки синагоги).  Надо сказать, что Елец для евреев того времени был своеобразной землёй обетованной.  Ельчане относились к ним по – человечески, доброжелательно. Даже когда по южным и западным губерниям прокатились еврейские погромы, ничего подобного у нас не было. Поэтому наблюдалось их массовое переселение сюда, особенно после погромов 1905 – 1907 годов.  В центральной части города почти в каждом доме жили квартирантами еврейские семьи. Среди них было много врачей, ювелиров, часовщиков, купцов, причем Поляковы, Залкинды, Тайцлины, Зальцманы были первой гильдии.  Напомним, что различия по гильдиям были следующими: 1 гильдии разрешалось вести торг по всей стране оптом и в розницу, иметь его « вне империи», выписывать и отпускать товары за море; их капитал превышал 10 000 рублей;  2 гильдия могла торговать внутри страны и на ярмарках, но им категорически запрещалось производить мену, продажу или покупку непосредственно с иностранцами; капитал составлял от 1000 до 10 000 рублей; 3 гильдия имела право вести торговлю в пределах своей губернии и владела капиталом от 500 до 1000 рублей.

Выпуск 2.

На пересечении Торговой и Покровской (ныне 9-го Декабря) стоит хорошо сохранившийся дом купца Черникина , торговавшего хлебом и зерном.

Николай Дмитриевич был членом «Вольного пожарного общества», помогал беднейшим ученикам женской и мужской гимназий. Недалеко же от него находился дом мещанина Михаила  Павловича Бякина, в котором  квартировал гимназистом Иван Бунин. Где именно был дом, сейчас можно лишь предполагать, так как в 70-е годы ХХ века он был снесен.

Это был его первый елецкий адрес Бунина-гимназиста. Отец поместил его нахлебником за 15 рублей в месяц на всем готовом.   Вместе с ним здесь же жил  и Егорчик Захаров,    незаконный сын  Валентина Николаевича Рышкова,  дальнего родственника и соседа Буниных по Озеркам.  Увидев его сразу по приезду , Ваня обрадовался, «что все-таки он будет не совсем один.

Когда он бывал у бабушки в Озёрках, где у Рышковых тоже было имение, напротив через пруд, то он часто с ним играл».

   Вдвоем было морально легче не только жить вдали от родного дома в незнакомом городе, у чужих людей, в совсем другой семейной атмосфере, но и привыкать к строгому гимназическому режиму и определенным ограничениям в поведении.

   «В доме Бякина был заведен строгий порядок, отец всю семью держал в ежовых рукавицах, был человек наставительный, неразговорчивый, требовательный. И Ване было очень странно попасть к таким людям после их свободного беспорядочного дома. Первый день был особенно темный от низких туч, и когда отец уехал, то мальчикам было грустно сидеть в чужой комнате в полутьме, но лампы зажечь раньше положенного времени не полагалась. Запомнился на всю жизнь и первый ужин, состоявший из похлебки, рубцов с соленым арбузом и крупеня. Ваня не мог из-за запаха есть рубцов и ел только солёный арбуз, который ему нравился.

   Бякин заметил и строго сказал:

   — Надо, барчук, ко всему привыкать, мы люди простые, русские, едим пряники неписаные, у нас разносолов нету…

   И эти слова Ваня запомнил на всю жизнь, почувствовал, что Бякин очень гордится своей русскостью. И чем дольше жил у них, тем больше понимал, как Бякин любит Россию и гордится ею. Любил он и стихи, иногда заставлял мальчиков декламировать разных поэтов, гордился, что Никитин и Кольцов были мещанами: «Наш брат, мещанин, земляк наш!» — не раз  повторял он. Уважал просвещение, сына отдал в гимназию».

   «… не все у Бякиных нравилось ему, он с самого младенчества был избалован, всегда делал то, что хотел, поэтому ему было нелегко жить у чужих. Бякин оставлял его в покое, так как знал, что родители не позволили воспитывать их сына, Егорчика же он держал строго: не разрешал гулять, когда нужно было готовить уроки, иногда даже драл за уши в наказание за плохие отметки или какую-нибудь провинность».

В.Н. Муромцева-Бунина «Жизнь Бунина».

Выпуск 1.

Елец ХIХ столетия, красивый и своеобразный город, был хорошо известен в купеческих кругах. Как писал И.А. Бунин, Елец в ту пору жил широкой торговой жизнью. Его основу составляло хлебное, мукомольное, кожевенное, табачное и махорочное производство, тончайшие елецкие кружева. Удачное месторасположение города на перекрестке основных торговых путей, железнодорожные вокзалы, все это помогало предприимчивым деловым людям получать хорошую прибыль.

Одна из главных, центральных улиц города, на которой всегда было многолюдно – улица Торговая. Не смотря на её нынешнее официальное название – Мира, ельчане по -прежнему называют её по-старому, Торговой, и это не случайно. В ХIХ веке здесь были сосредоточены роскошные магазины с зеркальными витринами, лучшие  гостиницы,  увеселительные заведения и административные здания – это был деловой центр.

      Торговая улица начиналась у Щепной площади и заканчивалась на границе Лучковской слободы.  На  Щепной площади располагался Бабий базар –  историческое и уникальное в России место. Это место работорговли на пограничных землях Руси и Дикого поля.  Здесь  во времена татаро – монгольского владычества перепродавались пленницы, которые составляли подавляющую массу всего татарского «полона».  Народным эквивалентом слова «женщина», которое было книжным и в обыденной речи не употреблялось, служило слово «баба», не имеющее в говорах оттенка негативности.

   На самой базарной площади до сих пор сохранилось здание, в котором помещался когда-то трактир, изображенный Буниным в повести «Деревня» и названный им трактиром Авдеича. 

Войдем в него  вместе с героем повести Кузьмой Красовым:     «… со двора поднялся во второй этаж по такой вонючей, насквозь сгнившей деревянной лестнице, что даже его, человека, видавшего виды, затошнило; с трудом отворил тяжелую, сальную дверь в клоках войлока, в рваных ветошках вместо обивки, с блоком из веревки и кирпича, — и ослеп от табачного дыма, оглох от звона посуды на стойке, от топота бегущих во все стороны половых и гнусавого крика граммофона. Затем прошел в дальнюю комнату, где народу было меньше, сел за столик, спросил бутылку меду… Под ногами, на затоптанном и заплеванном полу — ломтики высосанного лимона, яичная скорлупа, окурки…

А у стены напротив сидит длинный мужик в лаптях и блаженно улыбается, мотает лохматой головой, прислушиваясь к кричащему граммофону. На столике сотка водки, стаканчик, крендели. Но мужик не пьет, а только мотает головой, смотрит себе на лапти и вдруг, почувствовав на себе взгляд Кузьмы, открывает радостные глаза, поднимает чудесное доброе лицо в рыжей вьющейся бороде. «Ну, залетел!» — восклицает он радостно и изумленно. И спешит добавить — в оправдание: «У меня, господин, брат тут служа… Брат родной…»