Выпуск 2.
Готовить еду начинали ранним утром, о чем свидетельствуют строки бунинского романа «Жизнь Арсеньева»:
« на восходе солнца /…/ в людской избе и белой кухне уже пылает оранжевый огонь в печах и начинается работа стряпух».
Не прекращали кухарить до позднего вечера:
«Баба разводит огонь на загнетке: набила в чугун яиц, хочет делать яичницу. /…/Хворост под чугуном разгорается, но свет держится только возле печки» (И.А. Бунин «Сказка»)
Приготовить в печи можно было практически все, что угодно: испечь с хрустящей корочкой хлеб, потомить молоко, сварить наваристые щи или рассыпчатые каши. Целый день хозяйка не отходила от неё – то похлебку или картошку готовила, то корм скоту запаривала. В растопленную утром или уже догорающую печь с помощью ухватов отправлялись глиняные или чугунные горшки. После них наступала очередь пирогов. Из подошедшего теста, поставленного на ночь, их формовали закрытыми и открытыми, начиняя творогом, ягодами, картошкой, капустой, рыбой… При выпечке от печного жара они становились пышными и невероятно вкусными, откуда и пошла пословица: «Красна изба углами, а печь — пирогами».
Дети могли днем залезть на печь лишь с позволения взрослых в качестве развлечения.
«Дом бабушки Капы с относительно большим садом, какой-то особо большой русской печью на кухне, теплый верх которой (грубка) освещался особым небольшим окошечком, выходившем во двор, был как бы моим вторым домом /…/ Бывало, заберешься на печку и играешь там всякой всячиной, а надоест – посмотрю на зимний двор, на галок и ворон, осаждавших собачку Жучку, на воробьёв, старавшихся урвать свою долю, позднее в школьные годы читал там часами, забыв обо всем на свете, а бабушка, глядишь, снизу подаст что-нибудь вкусное – горячий еще пирожок или блин, горсть орехов или моченое яблоко /…/» ( из воспоминаний К.В. Скуфьина)
«В кухне была большая русская печь и окно на север, другое маленькое окно было на самой печке, и я любил читать лежа на печи, поглядывая в окно на Ламскую слободу и женский монастырь». ( Д.И. Нацкий «Мой жизненный путь»)
«Прошлую зиму Танька и даже Васька ложились спать поздно и могли спокойно наслаждаться сиденьем на «групке» печки хоть до полуночи. /…/ Когда же мать собирала ужинать, Танька в одной длинной рубашонке съерзывала с печи и, часто перебирая босыми ножками, бежала на коник, к столу. /…/ После ужина она с тугим животом так же быстро перебегала на печь, дралась из-за места с Васькой и, когда в темные оконца смотрела одна морозная ночная муть, засыпала сладким сном под молитвенный шепот матери /…/» (И.А. Бунин «Танька»)
Вечерами женщины с рукодельем в руках садились к печи поближе. В мерцающем свете огня пряли, шили, вязали. Поглядывая на него, делали прогноз погоды : если огонь красный и поленья потрескивают, – быть холодам. И наоборот, если белый и дрова горят ровно, без треска и искр — значит, скоро наступит оттепель.
На печи, а также в небольших нишах — «печурках» сушили сырую одежду или обувь.
С помощью печного тепла лечились. На тёплую лежанку насыпали лечебные травы, увлажнённые водой, укрывали простынёй и на такую влажную постель укладывали больного.
Просто так не выбрасывали и древесную печную золу. Ее использовали для лечебных мазей, отваров, а также в более практических целях — как мыло и отбеливатель для белья.
В большую чугунную посуду наливали воду, клали грязное бельё, добавляли в мешочке золу, или щелок – раствор, который получался при настаивании золы в воде 2 – 3 суток, и отправляли в печь как минимум на час, периодически помешивая. После этого его оставалось только прополоскать, высушить и отгладить.