Иван Алексеевич был страстным путешественником. По этому поводу он писал издателю Бассару 21 июля 1921 года: «Я много жил в деревне, много путешествовал и по России и за границей: в Италии, в Сицилии, в Турции, на Балканах, в Греции, в Сирии, в Палестине, в Египте, в Алжирии, в Тунизии, в тропиках. Я стремился «обозреть лицо мира и оставить в нем чекан души своей», как сказал Саади /…/» Ездить любил как в компании друзей, так и с кем-нибудь вдвоём. Если ехали на поезде, то только в вагоне I класса. Его племянник, Николай Пушешников, об одной из таких поездок, оставил дневниковую запись:
«В купе жарко, обдаёт паром. Темнеет. Начинаем размещать вещи и устраиваться на ночь. Иван Алексеевич взваливает чемодан наверх, бранится, что он не входит, но потом, добившись все-таки того, что ему хотелось, и расставив вещи, как ему казалось нужным, садится в изнеможении на диван и закуривает папиросу. Затем надевает черную кожаную куртку с кожаной красной подкладкой, натягивает на лоб черную шелковую шапочку и, достав из чемодана складной серебряный подсвечник, зажигает свечу на столике у окна и начинает просматривать свои сафьяновые тетради со стихами. За окном виден каляный лес, мокрый и облезлый под дождем, и он задергивает гардину. Но смутно-золотая стрелка тянется, темнит тенями стол, колеблется и водит свет, во время остановок слышно, как барабанит дождь по крыше и по стеклу, и он оставляет тетради и складывает их в чемодан. Делать нечего — и мы в сотый раз начинаем обсуждать предстоящее путешествие. Иван алексеевич говорит, что он никогда не чувствует себя так хорошо, как в те минуты, когда ему предстоит большая дорога».
Размышляя о жизни, Бунин однажды сказал Валентину Катаеву, что если бы был очень богат, то не стал бы жить на одном месте, а путешествовал бы по всему земному шару, останавливаясь в хороших, комфортабельных гостиницах и живя там столько, сколько живется, а как только надоест – отправляться бы налегке в другое место: один-два чемодана с самым необходимым. Ничего лишнего. Грязную сорочку не отдавать в стирку, а просто выбрасывать, потому что гораздо интереснее и легче купить новую. Костюмы и ботинки – то же самое. В чемодане же – записные книжки, бумаги и всякие мелочи, к которым привык.
Чемоданов у Ивана Алексеевича за его долгую жизнь было, конечно же, немало.Разные по форме и материалу, купленные в разных городах и странах, с многочисленными вокзальными багажными наклейками и пометами, они бережно хранили, помимо вещей, его путевые наброски, записи, а впоследствии — рукописи, письма и другие материалы из его писательского архива. Все они по-своему интересны.
Вот этот, обычный на первый взгляд чемодан, прочный, но достаточно лёгкий, обтянутый холщовой тканью зеленого цвета с кожаными накладками по углам — свидетель мирового триумфа Бунина. Именно с ним Иван Алексеевич ездил в 1933 году в Стокгольм за получением Нобелевской премии. Как вспоминали его близкие, вещи он укладывал сам, никому не позволяя помочь себе, совмещая при этом разговоры по телефону и просматривая приходящие письма и телеграммы. Помимо одежды и необходимых в дороге предметов туалета, там лежали также рукописи, в чем смогли убедиться бельгийские таможенники, потребовавшие открыть на границе чемодан.
