Литературно-мемориальный музей И.А. Бунина

(к 110-летию со дня рождения Т.Н. Хренникова)

Елец конца ХIХ – начала ХХ века многие современники, вслед за святителем Тихоном Задонским, называли «Вторым Сионом».

Величественные храмы, один краше другого,  украшали центр города. У каждого на колокольне было по несколько колоколов, создающих удивительные звуки. В большие праздники  они звучали не вразнобой, а удивительно гармонично, создавая   неповторимую единую мелодию. Звонари храмов  хорошо знали, в какой последовательности, с какой громкостью и интервалом должны звучать их колокола. Праздничный благовест  начинал самый большой, 500 — пудовый  колокол церкви Покрова Пресвятой Богородицы.  Он был украшен барельефами херувимов, а чуть ниже — фамилией купца, на чьи средства был отлит.   В его верхней части  был «барельефный лик строгого и прекрасного Ангела Великого Совета» и  «сильное и краткое веление: «Благовествуй земле радость велию…»  Эта надпись очень поразила и на всю жизнь осталась  в памяти первого русского нобелевского лауреата по литературе, в ту пору  юного гимназиста Ивана Бунина.

Вместе с одноклассниками он  часто поднимался на самый верх пятиярусной колокольни, чтобы посмотреть на город с высоты птичьего полета.   Не забылись с годами  ни звонарь, ни «предвечернее время весеннего дня, ясное небо в арках колокольни», ни  «та могучая дрожь, которой гудела вершина колокольни вместе со всеми нами, когда, после долгих раскачиваний била, Васька оглушал нас первым ударом, спугивал голубей со всех карнизов и уже весь отдавался любимому делу, утопая в звонком и непрерывном гудении меди. От этого гудения у нас верезжало в ушах, во всем теле; казалось, что вся колокольня с вершины до основания полна голосов, гула и пения. Не спуская глаз с мотающихся рук Васьки, стояли мы, охваченные восторгом перед гигантской силой звуков, замирая от захватывающей дух гордости, точно сами мы были участниками в возвышенном назначении колокола благовествовать радость.

Затерявшиеся в звуках, мы как будто сами носились по воздуху вместе с их разливающимися волнами и ждали только одного — чтобы поскорее ответил своим низким басом соборный колокол и чтобы Васька, в волнении соревнования, поднялся с лестницы во весь рост и уже изо всех сил ударил звонилом. Боже, какой трезвон начинался тогда /…/   и как мечтал я хоть когда-нибудь побыть на месте Васьки!»

Имя купца, чьим старанием был отлит колокол, Иван Алексеевич не запомнил, для него, дворянина, это было совсем неважно. Скорее всего, спустя годы, об этом знал и, может быть,  втайне гордился,  другой выдающийся сын елецкой земли, композитор Тихон Николаевич Хренников.  Это был его дальний родственник, ктитор храма,  богатый и благочестивый купец Иван Петрович Хренников. Немало пожертвовали в 1853 году на перестройку храма из-за появившихся в стенах трещин и другие  представители этой известной в городе фамилии — почетные граждане Ельца Сергей и Николай Петровичи Хренниковы. Их вклад – 3000 серебром, был самым крупным среди купечества.

Проект новой постройки  в  стиле позднего классицизма, по образцу Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге,  был выполнен харьковским архитектором Андреем Андреевичем Тоном, братом знаменитого зодчего.  13 лет ушло на стройку, зато и результат был отменным.

Покровский храм стал одним из самых больших и величественных в городе, а колокольня – самой высокой. С  её последнего  яруса  вокруг себя, по воспоминаниям юного Бунина, можно было увидеть « только лазурь да волнистую степь. Город, как пестрый план, лежал далеко под нами, маленький и скученный, а в сердцах у нас было то, что должны испытывать на полете ласточки».  Воспитанники казенной мужской гимназии на колокольню поднимались достаточно часто. Такая привилегия была  потому, что их учебное заведение  вместе с начальными городскими училищами и женской гимназией, числилось в Покровском приходе. По воспоминаниям Д.И. Нацкого, произошло это следующим образом:       

«В то время в гимназиях и других учебных заведениях было обязательно в праздничные и воскресные дни бывать у обедни, а под праздник – у всенощной, в царские дни тезоименитств тоже. Когда я учился в приготовительном и первых классах (1881 – 1882 гг.) мы, гимназисты, ходили в церковь, но без большой охоты. /…/ В соборе в то время служил /…/ протоиерей о. Николай Шубин. Он потребовал, чтобы гимназисты стояли не перед алтарём, где шла служба, а по другую сторону церкви. Директор гимназии не согласился, но переубедить Шубина не смог и гимназистов стали водить в Покровскую церковь, где специально для них стали служить всенощные и поздние обедни. Такой порядок соблюдался до 1918 года. Покровская церковь была одна из лучших: чисто, сухо, тепло, пел гимназический хор. Красив был главный иконостас в виде высокого портика, опирающегося на четыре золочёных колонны».  

Прихожанами Покровской церкви были, разумеется, и жители близлежащих домов.   Летом 1913 года здесь крестили последнего, десятого ребёнка супругов Хренниковых. Назвали мальчика в честь святителя Тихона Задонского, на поклонение к которому мать, незадолго до его зачатия,  ходила пешком. Да и храм, на который смотрели окна дома, тоже был тесно связан  с именем этого подвижника. Во второй половине  ХVIII века святитель, приезжая в Елец, останавливался обычно именно здесь, в церковной сторожке  у своего друга и единомышленника Косьмы  Ивановича Студеникина.  Бывший богач,  раздав своё имущество нуждающимся, стал в нём старостой.

Большая,  чудом сохранившаяся  фреска внутри храма, как раз и напоминает об этом.  Несомненно, когда-то её очень внимательно разглядывали,  как и все юные прихожане, и Хренниковы — младшие.

Вспоминая детские годы, Тихон Николаевич  в книге «Так это было…» писал: «Напротив нашего дома была церковь Покрова, старинная, большая, с великолепной колокольней. Мы всегда семьей ходили в эту церковь. В ней часто служил архиерей, а я ему прислуживал в качестве архиерейского костыльника. Как известно, он держит костыль архиерея, когда тот,  остановившись, благословляет кого-то или читает молитву. Костыльник, маленький мальчишка, ходит следом, облаченный в соответствующую одежду из парчи — стихарь. Все это я узнал на себе, будучи архиерейским костыльником. Я до сих пор знаю и помню все молитвы, службы, обедни, всенощную… На меня вообще необыкновенное впечатление производит колокольный звон. В детстве слаще для меня не было звуков. Помню, просыпаешься утром, в церкви Покрова  звонят к заутрене. Колокольный звон плывет густыми медленными волнами. У меня он всегда рождал ощущение какого-то большого счастья».   

  Пройдут годы, и после революции  отец композитора, Николай Иванович,  будет  в этой церкви  старостой. Вырастут и покинут отчий дом дети, но память о родном городе,  домашнем тепле и молитвах  в приходском  храме останутся в сердцах навсегда.

  Подтверждение тому – в  следующих словах Тихона Николаевича: «Для меня самое святое место на земле – мой родной и любимый город Елец. С ним связаны мои детство и юность. С ним связана жизнь самых дорогих и  милых моему сердцу людей. /…/ Здесь я вырос духовно и определил свое  отношение к окружающему миру».

Храм Покрова и сейчас стоит напротив хренниковского дома, теперь уже музея, композитора. Нет только  колокольни, рухнувшей из-за подмыва грунта в 60-е годы ХХ века, и оставшейся к тому времени без креста и колоколов.  Постепенно  усилиями неравнодушных горожан  на скромные пожертвования он начинает оживать, восстанавливаться из руин. В его стенах проходят службы, звучат песнопения, с временной звонницы слышны колокола. До былого благолепия еще далеко, но так хочется, чтобы поскорее настал тот день, когда появятся и новая высокая колокольня, и  большой колокол,  и станут явью бунинские строки рассказа «Над городом»:

« Я мысленно взбираюсь на колокольню и уже в свои руки беру веревку, привязанную к колокольному билу. Трудно раскачивать его, но нужно раскачивать сильнее, чтобы с первого же удара дрогнул воздух. А когда ответят другие колокола, нужно позабыться, затеряться в бурных звуках и хоть на мгновение поверить и напомнить людям, что «Бог не есть Бог мертвых, но живых»!