Оценка качества работы музея

Уважаемые посетители!

Ваше мнение очень важно для нас!

Отсканируйте QR–код и оцените* по 5-ти балльной шкале качество работы литературно-мемориального музея И.А.Бунина:

доброжелательность, вежливость, компетентность персонала учреждения и качество проведения экскурсий.

Здесь Вы также можете оставить отзывы,
предложения и пожелания.

(*оценить могут только подписчики группы VK)

Мы ценим мнение каждого из посетителей и с вниманием относимся к любым обращениям, советам и пожеланиям.

Posted in Новости | Leave a comment

В МУЗЕЙ — ПО ПУШКИНСКОЙ КАРТЕ

Уважаемые жители и гости города!

У нас хорошая новость!
Литературно — мемориальный музей И.А. Бунина стал участником программы ПУШКИНСКАЯ КАРТА.

Теперь обладатели Пушкинской карты могут не только самостоятельно просмотреть основную экспозицию, но и, при желании, оплатив, прослушать экскурсию.

Приобрести билеты можно здесь в разделе «Купить билет»
Инструкция по покупке билета http://bunin.eletsmuseum.ru/wp-content/uploads/2022/05/Инструкция-ПК-Б.pdf

Posted in Новости, Объявление | Leave a comment

ВКОНТАКТЕ

Уважаемые жители и гости города!

Подписывайтесь прямо сейчас и узнавайте новости первыми!

Подписывайтесь, если хотите быть в курсе событий!

Подписывайтесь и получайте интересную информацию бесплатно!

Добавляйте первыми комментарии, оставляйте свои отзывы и пожелания!

Мы вас ждем!

https://vk.com/club200034816

Нам интересно знать ваше мнение!

Posted in Мы здесь!, Новости, Объявление | Leave a comment

Виртуальная выставка «Весенний вернисаж»

«Весна идет — весне дорогу!

Весна всегда вдохновляла талантливых людей. Художники запечатлевали буйство её красок на полотнах картин, музыканты стремились передать нежное звучание в чарующих мелодиях, а
поэты воспевали в стихотворных строках.

Говоря о последних, достаточно вспомнить стихотворение И.А. Бунина «Бушует полая вода», написанное в 1892 году:

Бушует полая вода,
Шумит и глухо, и протяжно.
Грачей пролетные стада
Кричат и весело, и важно.

Дымятся черные бугры,
И утром в воздухе нагретом
Густые белые пары
Напоены теплом и светом.

А в полдень лужи под окном
Так разливаются и блещут,
Что ярким солнечным пятном
По залу «зайчики» трепещут.

Меж круглых рыхлых облаков
Невинно небо голубеет,
И солнце ласковое греет
В затишье гумен и дворов.

Весна, весна! И все ей радо.
Как в забытьи каком стоишь
И слышишь свежий запах сада
И теплый запах талых крыш.

Кругом вода журчит, сверкает,
Крик петухов звучит порой,
А ветер, мягкий и сырой,
Глаза тихонько закрывает.

Действительно, весна — чудесная пора времени года. Природа просыпается после зимней спячки, солнышко все чаще согревает землю своими лучами, и так хочется гулять и радоваться жизни! Предлагаем вам окунуться в весеннюю атмосферу и под трогательную музыку посмотреть картины, созданные под впечатлением красоты пробуждающейся природы.

На выставке представлены работы художников как XIX века, взятые с просторов интернета, так и современников, друзей нашего музея, умеющих увидеть прекрасное в любом мгновении окружающего мира. Мы благодарим Ирину Рыбакову, Александра Каверина, Сергея Пузатых за предоставленные фотоматериалы своих работ.

Друзья, напишите в комментариях: какие картины вам понравились больше всего? Или какие еще картины ассоциируются в вашем представлении с весной? Также интересно узнать, какой весенний пейзаж больше всего, по вашему мнению, подходит к бунинскому стихотворению.

Posted in Выставка | Leave a comment

«Знакомьтесь с книгой всей семьёй: А.С. Пушкин «Сказка о золотом петушке»

(ко дню памяти поэта — 10 февраля)

«Сказка о золотом петушке» — стихотворное произведение А. С. Пушкина, написанное в 1834 году. Она о необычном подношении, которое сделал звездочет царю Дадону и последствиях этого подарка. Мудрец подарил старому государю золотого петушка, который «просыпался» тогда, когда на царство надвигались недруги. За такую услугу звездочет просил исполнить одно его желание в будущем. Убережет ли волшебный стражник Дадона и его государство от гибели вы узнаете, познакомившись с текстом. Кстати, прочтите сказку вместе с ребенком, ведь она учит держать слово, жить в согласии с другими и не забывать об ответственности.

Предлагаем посмотреть иллюстрации к этой знаменитой поэме. Они были созданы художником А. Куркиным в технике «палех».

Если вы уже прочли сказку, то попробуйте угадать, какие именно строчки были выбраны для рисунков.
Ответы присылайте на электронную почту музея
muzei.bunina@yandex.com
до 8 марта 2024 г.
Первый, правильно ответивший, получит от музея презент.
Желаем удачи! И ждем ваши ответы.

Posted in Выставка | Leave a comment

«Мещанская семья из Шарова переулка»

Выпуск 2.

«Наш дом ничем не выделялся на фоне домовладений тех улиц и переулков, которые тяготели к Мясному базару с верхней его стороны.

Н. Баграмова. Зима в Ельце. Домик с елью

Его  можно считать типичным для домов елецких мещан средней руки /…/. Небольшой, крытый железом, по фасаду четыре оконца, окнами по нынешнем представлениям их не назовёшь. В доме три жилых разноразмерных  комнаты общей площадью в 42 кв. метра, кроме того, коридорчик и небольшая кухня с одним окном, большую часть которой занимала русская печь, верх которой открывался в коридорчик. Потолки низкие, 1,9 метра. Вход со двора по ступенькам ведёт в неотапливаемые «сенцы», довольно просторные и светлые, где летом шла основная жизнь. С сенцами связаны две холодные кладовки, одна побольше, другая поменьше, её звали чуланом, в котором хранились продукты. Через капитальную, обитую войлоком и клеёнкой дверь из сенец, предусмотрительно нагнувшись, попадаете в темноватый без окон коридорчик с печкой голландкой, которая топилась в основном зимой, согревая кафельные «зеркала» в трёх жилых комнатах и лежанку в одной из комнат, служивших спальней для родителей и младших детей.

В. Маковский. У печки

В кухне с оконцем, выходившем в узкий промежуток с соседним флигелем /…/ и потому полутёмной, где никогда не было солнца, мог расположиться только небольшой кухонный стол и на стене лишь деревянные полки для посуды и разной утвари /…/

В спальне царила большая металлическая кровать с блестящими шарами по верху спинок, огороженная с двух внешних сторон деревянной, красного дерева, лёгкой ширмой, складной, с зелёной шелковой тканью, покрывающей каждую створку. Между кроватью и ширмой оставалось местечко, где на перевернутой табуретке стояла деревянная люлька с очередным младенцем. На день люлька подвешивалась к потолку и могла качаться, покрытая со всех сторон кисеёй от мух и других помех, могущих побеспокоить младенца. Дети, вышедшие из грудного возраста, спали в этой же комнате в небольшой деревянной кроватке, а лет с 4 – 5 переводились в другую комнату на обычные металлические кровати. Напротив супружеской кровати располагался комод – обязательная принадлежность мещанского дома, обычно покрытый вязаной белой скатертью /…/.

В. Самсонова. Вечер

В комоде несколько глубоких выдвижных ящиков, куда помещалось бельё, другие небольшие предметы женского туалета, всякая мелочь, в том числе памятные подарки, ценности и деньги, в виде чего один – два ящика запирались на ключ. Над комодом висело зеркало, десятка два разных фотографий на стене. Альбомы с фотографиями и пара шкатулок лежали на комоде, где были ещё подсвечники со свечами, иногда и цветы, живые летом и засушенные зимой. В комнате ещё были настенные из красного дерева часы с маятником и довольно мелодичным звоном/…/. В красном углу располагались 2 – 3 небольшие иконы, висела лампада, а внизу на тумбочке всегда лежали псалтырь, молитвенники, жития святых. Ещё был квадратный ломберный стол, покрытый зелёным сукном, стоявший обычно в сложенном виде и раскладываемый, когда затевалась игра.

В этой же комнате умещался, хотя и с трудом, т.н. гардероб – шкаф для праздничной верхней одежды, костюмов и платьев. Это довольно простой и неширокий высокий шкаф, сделанный из ольховых досок. На ломберном столе обычно лежала стопка газет, журналов, 3 – 4 книги.

литография Киево-Печерской лавры

На стенах висели две цветные литографии – одна крупная с видом Киево-Печерской лавры, другая поменьше с видом собора св. Тихона в Задонске. В молодые годы моя мама ходила пешком на богомолье в Воронеж, Задонск и один раз даже в Киев, конечно, в компании других богомолок.

Зал с горкой

Наиболее светлая комната с окнами на улицу служила залом. Здесь видное место занимала горка – деревянный, квадратный в поперечнике шкаф, все стороны которого, вместо задней, были застеклены так называемым бемским стеклом, полки тоже были стеклянные. В горке в верхней застеклённой половине стояла нерасхожая чайная посуда в виде сервизов и отдельные чашки и фарфоровые кружки, молочники, конфетницы, маслёнки и другие подарки родственников, а также различные безделушки, деревянные матрёшки, коробочки и прочие мелочи. В нижнем отделении горки стояли сервизы столовой посуды. /…/

Граммофон (конец ХIХ в.)

Наша семья была, увы, не музыкальна. Никто в ней не играл и не пел /…/ . Поэтому не удивительно, что, примерно в году 1912, отец купил граммофон, один из лучших продаваемых тогда в Ельце, а скорее всего, он купил его в Москве, в одну из редких поездок туда. Я не видел подобного в других домах. Корпус граммофона был из красного дерева, по сторонам его были вмонтированы картинки на эмали, труба большая, с полным оборотом, что получало получать более мелодичный звук. К граммофону прилагалась высокая тумбочка вместительностью свыше 100 пластинок, и была ими заполнена./…/ я думаю, что месячного жалования отца не хватило на эту покупку, но граммофон стал гордостью нашей семьи.

В зале висела литография в раме – изображение молодой женщины, охваченной апофеозом молитвы, одного из известных итальянских художников. Красный угол был занят крупными иконами – Бога Саваофа, Девы Марии, Георгия Победоносца. Здесь же был набор венских стульев, очень практичных и неизносимых.

Интерьер комнаты конца ХIХ — начала ХХ в.

В третьей комнате была спальня для бабушки Паши и тёти Любы. Помимо кровати, большого стола, приспособлений для плетения кружев, швейной машинки, кросен для вышивок, утюга, свидетельствующих о том, что в дневное время эта комната была основным рабочим местом для женщин семьи, видное место здесь занимал весьма большой сундук бабушки с плоской крышкой, на котором спала тётя Люба. В сундуке хранились бабушкины салопы, тальмы, плюшевые жакетки, зимняя шуба, платья, кофты, юбки и прочие предметы одежды – летом всё это развешивалось на дворе для проветривания и просушки, тем более, что носилось не часто. Кресел и диванов в доме не было, сидели в основном, если не на табуретках, то на простых деревянных стульях с прямой спинкой. Ковров в доме не было, ни на полу, ни на стенах. Вместо них на полах были дорожки – рукодельно изготовленные вязкой  из остатков изношенного белья, рубашек и пр.  Стены комнат были оштукатурены и оклеены бумажными обоями, каждая комната в свой цвет.

А. Оболенский. Дворик

  Во дворе находился большой и высокий деревянный сарай, поделённый на две части – одна из них имела деревянный пол, лари для сыпучих тел с крышками, деревянные полки на стенах с разными плотничьим инструментом и называлась амбаром, который всегда крепко запирался .Другая часть с земляным полом называлась сараем и служила складом топлива и других громоздких материалов. В ней была приставная деревянная лестница, ведущая на чердак – утеха ребят, которые могли сидеть там часами. /…/  под сараем был квадратный погреб, выход которого был обложен известняком и имел отдельную дверь во двор. Между сараем и амбаром был узкий курятник. Двор в нашем доме оставался незамощенным, с уплотненной землёй.  Немало, как и всюду в Ельце, здесь было всякого втоптанного в землю щебня, кирпичной крошки. Задняя часть усадьбы была занята садом, который отделялся от двора низенькой деревянной изгородью с калиткой.

Е Штуц. Чай в саду

В саду было несколько плодовых деревьев) 5 – 6 яблонь, пара груш, несколько вишен и слив. В одном из углов сада был увитая декоративным виноградом беседка со столом и лавками. Здесь летом в жару иногда обедали, чаёвничали, разводя тут же самовар, который кипящим ставили на стол.

Как разрешались в елецком мещанском доме проблемы экологии? Надо признаться, что на довольно низком уровне. С другой стороны, хотя она была и недостаточной, всё же оставалась стабильной в течение долгого времени, не ухудшалась существенно. /…/Туалет в углу двора был /…/ выгребной, летом в нем плодилось немало комнатных мух. /…/ в другом углу двора несколькими досками  было огорожено место для помойки – небольшое углубление, куда выливали помойное ведро и выбрасывали мусор, если он был. А надо подчеркнуть, что мусора тогда оставалось мало, поскольку по существу домашнее хозяйство в отношении твёрдых отходов было почти безотходным: горючее сжигалось в печи, все пищевые остатки, если они не поедались собакой, свиньёй, домашней птицей, легко перегнивали на помойке. Всё остальное: ( металл, резина, тряпьё, кости и пр.)продавалось без хлопот старьёвщику. /…/

Кем ещё, кроме людей, была населена наше усадьба?  В углу двора у ворот стояла конура, где жила небольшая цепная дворняжка Шарик. 

Г. Роннер — Книп. На розовой подушке

/…/ Большой кот Васька также был беспородным, но все в семье его любили /…/ Основное его достоинство – мастерски ловил крыс. У нас в те годы, да и позже, на усадьбе держались только черные крысы /…/ в дом не проникали и старались добыть себе пищу, в основном, в погребе, амбаре, в кладовой и чулане.  Обычно, когда крыс было немного, и они держались скромно, Васька их игнорировал.  Но время от времени он не выдерживал и вступал на тропу войны. Бывало, встанут утром наши хозяйки, а на порожке крыльца лежат выстроенные как по линейке штук семь или восемь задушенных, но не тронутых крыс, которых Васька никогда не ел. Ещё были у нас куры, штук 10 – 15, /…/ во главе с петухом. В летние месяцы появлялось немало комнатных мух /…/

Мухоловка

С ними пытались бороться с помощью стеклянных мухоловок, заправляемых квасом, специально продаваемыми хлопушками-мухобойками, а иногда, не выдержав, почти все члены семьи, вооружившись полотенцами, дружно выгоняли их в открытое окно, которое потом закрывалось».

(продолжение в следующем выпуске)

Posted in Елец старинный | Leave a comment

«Знакомьтесь с книгой всей семьёй: «Уральские сказы П. Бажова»

(к 145-летию со дня рождения писателя)

Павел Петрович Бажо́в (1879 — 1950 гг.) — писатель, фольклорист, публицист, журналист. Получил известность как автор уральских сказов.

Первая книга очерков «Уральские были» вышла в 1924 году, а спустя 12 лет, был опубликован первый из сказов — «Девка Азовка». В 1939 году появилось и первое их издание – «Малахитовая шкатулка».
В первоначальных 14 историях (о Хозяйке Медной горы, Даниле-мастере и других персонажах), Бажов удачно соединил сказочные сюжеты с описанием реального быта горняков, который был знаком ему с детства. Впоследствии, «Малахитовую шкатулку», автор дополнил произведениями из циклов «Сказы об оружейниках» и «Сказы о немцах».

Сказы, записанные и обработанные Бажовым, – изначально фольклорные. Многие из них он услышал от старожила Василия Хмелинина, сторожа склада Полевского завода, которого в образе деда Слышко сделал рассказчиком в «Малахитовой шкатулке». Позже Бажову пришлось даже официально заявлять, что это всего лишь приём, и он не просто записал чужие рассказы, а действительно является их сочинителем.

Удивительные сказы Бажова прославляют простого человека, его мастерство, талант, труд, смекалку и написаны удивительно напевным русским языком.

А вы читали сказы Бажова? Или хотите их послушать?

Друзья, мы предлагаем вам полюбоваться иллюстрациями к Уральским сказам П.П. Бажова, выполненными палехской росписью. Все они были представлены в наборе открыток за 1961 год.

Может быть, у кого-то из вас были в детстве такие открытки?

«Каменный цветок»
худ. А Ковалева
«Золотой волос»
худ. Н. Малинкин
«Ключ земли»
худ. Н. Жбанов
«Ермаковы лебеди»
худ. Б. Кукулиев
«Серебряное копытце»
худ. Н. Малинкин
«Жабреев ходок»
худ. Ю. Козлов
«Синюшкин колодец»
худ. А. Ковалев
«Таюткино зеркальце»
худ. В. Елховикова
«Горный мастер»
худ. Н. Малинкин
Posted in Выставка | Leave a comment

«Мещанская семья из Шарова переулка»

Выпуск 1.

Фото части улицы Пугачёва

Чуть поодаль от центральной части Ельца, неподалёку от  Городского рынка,    известного горожанам как Мясного, есть небольшая улочка, всего в два квартала. Её нынешнее название – Пугачёва,  пришедшее на смену Малой Мясницкой ХIХ столетия. Одно время было у неё еще одно название, неофициальное – Шаров переулок. Почему так? Дело в том, что когда-то здесь проживало  несколько семей, занимавшихся пошивом головных уборов. Во дворах у них было немало шаров-болванок, необходимых для работы. В конце ХIХ – начале ХХ века, по воспоминанию профессора ВГУ К.В. Скуфьина, родившегося и выросшего здесь, основными его жителями были мещане – мелкие чиновники, служащие, торговцы, ремесленники. Как  городское сословие,  мещанство тогда  занимало важное место в Российской Империи. По словам Веры Николаевны Муромцевой, супруги И.А. Бунина, её муж  «всегда говорил, что мещане очень талантливы, предприимчивы, деловиты и что на них главным образом держалось благосостояние России».  Иван Алексеевич это отлично знал, поскольку во время обучения в Елецкой казенной  мужской гимназии жил на квартирах именно в мещанских семьях. Последним адресом  был  дом мещанки А.О.Ростовцевой на углу улиц Рождественской и Шарова переулка. На этой же стороне, через пару домов пониже, проживала семья будущего профессора энтомологии Скуфьина. Отрывки из  его книги воспоминаний «Бледный листок под ржавым камнем»   о домочадцах,  мещанском быте и обычаях  начала ХХ века (1911 – 1914 гг.) мы и предлагаем вашему вниманию.

В. Маковский «Толкучий рынок»

«В мещанских домах генеалогией не увлекались пример тому – наша семья. Не говоря уже о прадедах, мои деды известны мне только по имени,/…/  как с отцовской, так и с материнской стороны были коренными ельчанами». Дед по отцовской линии  «был перекупщиком сырых овчин, околачиваясь вокруг возов на дороге, ведущей к Мясному базару, т.е. относился к одному из самых низших и материально слабо обеспеченных слоёв мещанства. Моя мама о своём отце   говаривала, что он «занимался по торговой части, кожевенным товаром, был компаньоном в торговой лавке», т.е. уже на ступеньку повыше в мещанской прослойке.

 Отец мой, Василий Николаевич , 1870 года рождения, был худощавым, среднего роста, слегка сутулым и узкогрудым человеком /…./. Он курил папиросы и довольно часто, для чего покупались т.н. гильзы, иначе говоря, пустые  без табака папиросы, которые и набивались с помощью особой машинки турецким табаком в запас. Готовые папиросы вкладывались в серебряный портсигар, который у него был особенный, сделанный в виде восьмушки  махорки в фирменной упаковке табачной фабрики, где он служил много лет.

Табачная фабрика, современный вид

Портсигар этот был получен в подарок от хозяина фабрики во время какого-то юбилея этого предприятия. /…/ работа его была не из легких. Практически,  мы, дети, видели его только по воскресеньям, в будни же он уходил на работу, когда  весь дом, кроме матери, крепко спал, и лишь приезжал на извозчике пообедать среди дня на полчаса и потом уже до десяти часов вечера, а нередко и позднее в 11 – 12 часов, смотря по обстоятельствам отправки или приемки грузов на станции. В некоторые дни, когда работы случалось меньше, отец с удовольствием ходил на работу пешком и туда и обратно, оставляя себе сэкономленные  на этом деньги, которые ему выдавались фабрикой на извозчика, но это было нечасто. Его зарплата, или, как тогда говорили жалованье, было 70 рублей в месяц. Запомнилось, когда один раз жалованье было получено золотыми монетами, отец ворчал, что они, в отличие от бумажных денег, протирают ему кошелек. На Пасху отец обычно получал еще/…/  наградные, в размере месячного жалованья.

Плетение кружев.Фото 1902 года

Все женщины плели кружева или вязали скатерти, тем самым в бюджет семьи добавлялось рублей 5 – 10. По дороге домой на обед отец иногда заезжал в магазин и покупал что-нибудь объёмистое, то 10-фунтовый мешок муки или пшена, гречки, упакованный, с клеймом, небольшой бочонок селёдки того или иного сорта (а их было немало). В семье старались брать сразу побольше, это обходилось дешевле, обычно в магазине делали скидку в цене покупателю, берущему побольше. Тем более это делалось на базаре. Однажды, помню, в конце лета, отец взял и приехал с целым возом царицынских светло-салатных без полос арбузов, пожалуй, сотни полторы, которые потом ели до глубокой осени.

Каким был мой отец как личность? /…/ был просто человек порядочный, никогда никого ни в чем не подводил, /…/  серьёзный, молчаливый, но не лишенный чувства юмора, хотя и непритязательного, хороший и заботливый семьянин, без претензий в быту.

К. Савицкий «Отец»

Я не помню, чтобы он сказал какое-нибудь резкое слово по адресу моей мамы или кого-либо другого из своей немалой семьи. Впрочем, когда проступок кого-либо из мальчиков был из ряда вон, он молча отводил в пустую комнату, снимал свой ремень и отстегивал им чувствительно. За все время меня «обработали» так всего два раза и надо сказать, было за что, не обидно. Ходить по гостям и принимать гостей у себя по праздникам он любил и далеко не прочь был при этом пропустить рюмку – другую. В рабочие дни он не пил ни капли спиртного. И в этом не было ничего героического –  /…/ если бы он явился на свою фабрику, в контору с запахом спиртного, он был бы уволен на следующий день, несмотря на стаж и безупречную службу, именной серебряный портсигар и другие награды. Чем отец мой увлекался, это чтением книг, газет и журналов, которых он выписывал немало, не жалея на это свои ограниченные средства. Правда, времени для чтения ему жизнь оставляла немного, только в воскресенья и праздники, что оставалось от гостей и хозяйственных дел.

Второй член семьи – моя мама, Анна Дмитриевна, 1880 года рождения, женщина под стать своему мужу, некрупная, росту невысокого,  /…/  была из тех, про которых и в молодости говорят – не красива, но симпатична.  

С. Михайлов «Старая швейная машина»

В обязанности моей матери входило, прежде всего, обшивать всю семью, для чего безотказна была ручная машинка «Зингер». Конечно, крупные вещи: пальто, костюмы, одеяла покупались в магазине или чаще заказывались, но почти всё остальное – все виды белья нательного и постельного, детские платья, рубашки, штаны, халаты старались шить сами. Очень любила мама вышивать разноцветными нитками наволочки, покрывала, рубашки, скатерти, салфетки. Но, главное, мама вела всё домашнее хозяйство, бюджет семьи, сводя концы с концами, это многими годами была её самая тяжелая ответственность, в некоторые  годы моменты были такие, что можно было опустить руки, но её небольшие руки никогда не опускались. Нас, детей, она ни разу не шлёпнула, не то что наказывать, но приходила в такое расстройство в ответ на наши проступки, что это действовало на нас сильнее всякого наказания. В то же время не было никаких обниманий, целований, как со стороны мамы, папы, но и бабушки.

А. Шилов «Мать у окна»

Третий член семьи – бабушка  Прасковья, которой в то время было лет 65. Она всё время была в хлопотах по дому, участвовала наряду с мамой в приготовлении пищи, в уборке дома в стирке и глажении, но особое, ключевое, так сказать, её дело было – постоянно следить за своей больной дочерью (физически крепкой, но по поведению и разуму оставшейся на уровне 5 – 6 лет, страдавшей тяжелой формой эпилепсии – прим.), управлять её деятельностью. /…/ Сама тетя Люба не в состоянии была делать какую-нибудь последовательную работу. Она плела и кружева, но узкие, простого узора и тоже под постоянным присмотром нашей бабушки, которая сама плела рядом, иной раз весьма сложного узора произведение, но всё время отвлекалась, подсказывала в определенные моменты своей дочери, между прочим, никогда не раздражаясь. Бабушка в те редкие минуты, когда она была свободна от домашней работы, от постоянной слежки за дочерью, доставала из тумбочки толстую книгу в красном с золотым тиснением переплёте – Евангелие, раскрывала её на закладке и принималась читать. Читала она крайне медленно, по складам, вслух.

Ещё несколько слов о четвертом члене нашей семьи – тёте Любе. Она была крайне молчалива, за весь день, пожалуй, и десятка слов не произносила, была совсем неграмотна. Время от времени, в среднем раз в месяц, но в самое непредвиденное время у неё случались приступы эпилепсии./…/

У моей мамы было пять благополучных родов. Первенцем был Петр 1900 года рождения, мальчик по рассказам физически крепкий, крайне подвижный, с непокладистым самостоятельным характером . /…/Затем по порядку следовала Аннушка, но она умерла в младенчестве, далее я – Константин, 1908 года, мой младший брат Антон  (1910)  и сестра Ольга (1912).

В. Сидоров «Бабушкины сказки»

И это еще не вся семья. С нами жила, как тогда называли, приживалка, т.е. жившая в семье неродная женщина по имени Агафья /…/  Мы, дети, звали её бабушка Агаша. Тогда это была уже старушка, /…/ худенькая, маленькая, которая спала всегда в кухне на печке. Справа между печью и стеной дома оставался слабо освещенный закуток не более метра в поперечнике, где стояла небольшая тумбочка, табуретка, а в тумбочке, покрытой вязаной белой скатерочкой, изделие моей мамы, лежала посуда и все вещи этой старушки, содержавшиеся, как и сам закуток, в полном порядке и чистоте. В углу висела миниатюрная иконка с лампадой, стояла маленькая пятилинейная лампа. Бабушке Агаше в пище не отказывали, давали всё, что у нас было, хотя обедала она у себя в комнатке, если её можно так назвать. Иногда она приготовляла пищу для себя в маленьком чугунке. Помню, как на Пасху она старалась сделать миниатюрную творожную пасху, для чего у неё была соответствующих размеров деревянная форма. Нам, детям, эта миниатюрная пасха и такой же куличик, которыми она нас угощала, казались особенно вкусными. Вообще, как это водится у детей, что бы она ни затевала из стряпни, казалось вкусней, чем родительские блюда, и не раз мы одолевали её просьбами угостить чем-нибудь, например, обыкновенной деревенской тюрей из воды, хлеба, соли и лука. /…/

Но еще больше мы любили слушать деревенские сказки, притчи, разные истории, которые она нам рассказывала долгими зимними вечерами в полутьме на тёплой печке. Надо признаться, что ни мама, ни бабушка Паша не баловали нас сказками. Я не знаю, какими судьбами эта милая старушка покинула свою родную деревню Грунин Воргол и поселилась в нашем доме, но без неё наш дом тех лет и представить нельзя. /…/ Такова была наша семейка – веселенька».

(продолжение в следующем выпуске)

Posted in Елец старинный | Leave a comment

Волхвы

«Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском, во дни царя Ирода пришли в Иерусалим Волхвы с Востока и говорят: где родившийся царь Иудейский? Ибо мы видели звезду его на Востоке и пришли поклониться ему…»

Старый провансальский поэт рассказывает, как они, детьми, встречали Волхвов на зимней, пустынной Арльской дороге.

Он рассказывает приблизительно так:

— Дети, — говорили нам матери в канун праздника Волхвов, — если вы хотите видеть их шествие к младенцу Иисусу, идите скорей им навстречу: уже вечереет. И несите им какие-нибудь дары…

И вот мы бежим, бежим по большой дороге на Арль.

— Дети, куда это вы так спешите?

— Навстречу Волхвам!

Мы бежим в наших провансальских колпачках, в маленьких деревянных сабо, с бьющимся от радости сердцем, жадно глядя в даль, в нашем воображении уже полную дивных видений, прижимая к груди наши дары: лепешки (для самих Волхвов), сушеные фиги (для их слуг и рабов), пучки сена (для их верблюдов)… Свищет ветер, холодно. Зимнее солнце склоняется к Роне. Ручьи подернуты ледяной коркой, трава по их берегам померзла. Краснеют безлиственные ветки ив, по ним зябко прыгают красношейки… И ни души кругом — разве какая-нибудь бедная вдова с вязанкой сухого хвороста на голове или старик в лохмотьях, который шарит под колючим кустом: не попадется ли улитка?

— Куда это вы, дети, так поздно?

— Навстречу Волхвам!

И опять вперед, еще резвей и веселей, вприпрыжку, бегом — по бесконечно белеющей дороге, выметенной зимним ветром… Крик, песенки, смех, головки назад — совсем молодые петушки…

А день уже на исходе. Колоколенка Майана давно скрылась за черными остриями кипарисов, кругом только голая, пустая равнина… Мы зорко рыщем по ней глазами: ничего, кроме игольчатых клубков перекати-поля, что мчит, крутит ветер по жнивью!

Впрочем, порой встречался какой-нибудь запоздалый пастух, который, завернувшись в свой истрепанный плащ, гнал домой свою отару.

— Дети, куда это вы в такую пору?

— Навстречу Волхвам… Не можете ли сказать, они еще далеко?

— Навстречу Волхвам? Ах да, правда, правда, нынче ведь канун их праздника… Они уже близко, вы их вот-вот встретите…

И опять вперед!

Но вот и совсем вечер. Солнце, преследуемое зимними облаками, спускается все ниже и ниже. Мы смолкаем, нам уже немножко жутко. Ветер еще резче дует навстречу, мы бежим уже не так резво… И вдруг:

— Вот они!

Из груди у нас всегда вырывался в этот миг безумно-радостный крик — и дивное, царственное великолепие ослепляло наши глаза: блеском, торжеством роскошнейших красок вдруг загорался запад. Там полосами пылал пурпур, золотом и рубином горел солнечный венец, раскидавший в зенит неба свои длинные зубцы-лучи…

— Волхвы! Волхвы! Видите венец, корону? Вон мантии, знамена! Вон кони и верблюды!

И мы замирали в изумленье, в восторге. Но не проходило и минуты, как все это великолепие, вся эта слава и роскошь гасли, исчезали, и мы снова, в большом разочаровании, оказывались одни, в сумерках, в поле.

— Где же они, где?

— Прошли за горами!

Стонала совка. Нас охватывал страх. Мы со страхом спешили назад, домой…

— Ну, что же, видели Волхвов? — спрашивали нас дома.

— Нет… Они прошли далеко, за горами.

— А вы шли по какой дороге?

— По дороге в Арлатан.

— Ах, дурачки, дурачки! Там Волхвов никогда не встретишь, нужно было идти по старой Римской дороге…

А если бы вы знали, что это за красота, когда они входят в Майан! Трубы, барабаны, слуги, рабы, верблюды… Теперь они уже в церкви, в Вертепе, поклоняются младенцу Иисусу. После ужина бегите скорей в церковь…

И мы наспех ужинали, бежали в церковь. Церковь была уже полна, блистала огнями алтаря, звездой, сиявшей над ним, и ярко озаренным Вертепом, где Волхвы в своих разноцветных мантиях — красной, синей и желтой — уже поклонялись младенцу Иисусу, полагали перед ним свои дары: Гаспар — злато, Мельхиор — ладан, Валтасар — смирну… И, как только мы входили, пробирались вперед между женских юбок, орган, сопровождаемый пением всех молящихся, медленно зачинал, а потом широко и грозно раскатывал свои мощные звуки величавый рождественский гимн:

Нынче, в утренний час,

Встретил я на большой дороге

Караван трех великих Волхвов…

1931 г.

Posted in Рассказы (1931-1952) | Leave a comment

«Накануне праздника…»

(советские новогодние открытки II половины ХХ века)

Новогодние праздники любимы и детьми, и взрослыми. В эти зимние дни, как никогда, хочется свободно вздохнуть, освободившись от груза забот и проблем, встретить новый, 2024 год, с хорошим настроением, в любви и радости. И, конечно, найти теплые, сердечные слова, чтобы поздравляя своих родных и близких с долгожданным волшебным праздником, передать им свои чувства и настроение. До того, как мы стали делать это по телефону или сообщением в мессенджере, Новый год невозможно было представить без ярких, красивых поздравительных открыток, которые заранее посылали родственникам и друзьям.

Взгляните на почтовые открытки второй половины ХХ века. Они были разными, но такими добрыми и душевными! Художники, которые их создавали, передавали не только праздничное настроение, но и щедро делились частичкой своей души, вспоминая детство и любимых сказочных героев. Кстати, мы совсем не случайно сделали именно такую подборку новогодних открыток. На каждой из них изображены предметы, подобные тем, которые находятся в экспозициях и интерьере нашего музея. Посмотрите внимательно, найдите их и укажите в комментарии.

Кто правильно назовет больше всего предметов, получит в подарок от музея электронную поздравительную открытку.

худ. Л.Манилов
худ. Л.Похитонова
худ. А.Жребин
худ. И.Филиппов
худ. Е.Гольдин
худ. И.Дергилев
фото Г.Куприянова
худ. А.Любезнов
худ. В. Зарубин
Posted in Выставка | Leave a comment

Триумф изгнанника

Стокгольм

90 лет назад, 10 декабря 1933 года,  Ивану Алексеевичу Бунину была  вручена в Стокгольме  Нобелевская премия. О том, как это было, лучше всего расскажут дневниковые записи  самого лауреата, воспоминания поэтессы Галины Кузнецовой и  корреспондента «Последних новостей» и «Нувель литтерэр» Андрея Седых (псевдоним Якова Цвибаха), выполнявшего в этой поездке обязанности  личного секретаря писателя.

Андрей Седых:

Встреча на вокзале

«В Стокгольм приехали на рассвете. Толпа на вокзальном перроне, «юпитеры» кинооператоров, поднос с хлебом солью и букеты цветов на руках В. Н. Буниной и Г. Н. Кузнецовой… Через час мы были уже в особняке Г. Л. Нобеля. В окне — канал с темной, свинцовой водой, тяжелая громада королевского дворца и хлопья мокрого, быстро тающего снега».

Галина Кузнецова:

Могила Альфреда Нобеля
Могила А. Нобеля

 «10 декабря. День раздачи премий. Утром Ивана Алексеевича возили возлагать венок на могилу Нобеля».

 Иван Алексеевич Бунин:

«Был готов к выезду в 4 1/2. Заехали в Гранд-отель за прочими лауреатами. Толпа едущих и идущих на улице. Очень большое здание — «концертное». Лауреатов… провели отдельным входом. Все три молодые» .

Андрей Седых:

Концертный зал .

«В Концертный зал надо было приехать не позже 4 часов 50 минут дня/…/ Помню, как мы поднимались по монументальной лестнице при красноватом, неровном свете дымных факелов, зажженных на перроне. Зал в это время был уже переполнен — мужчины во фраках, при орденах, дамы в вечерних туалетах…  За несколько минут до начала церемонии на эстраде, убранной цветами и задрапированной флагами, заняли места члены Шведской академии. По другой стороне эстрады стояли четыре кресла, заготовленные для лауреатов. Ровно в пять с хоров грянули фанфары, и церемониймейстер, ударив жезлом о пол, провозгласил:

король Густав V

Его Величество король!

В зал вошел ныне покойный Густав V — необыкновенно высокий, худощавый, элегантный. За ним шли попарно члены королевской семьи, двор. Снова зазвучали фанфары — на этот раз для лауреатов. Бунин вошел последний, какой то особенно бледный, медлительный и торжественный».

Иван Алексеевич Бунин:

«В зале фанфары — входит король с семьей и придворные. Выходим на эстраду — король стоит, весь зал стоит.

u83rmb4zpf
И.А. Бунин в первом ряду крайний справа

Эстрада, кафедра. Для нас 4 стула с высокими спинками. Эстрада огромная, украшена мелкими бегониями, шведскими флагами (только шведскими, благодаря мне) и в глубине и по сторонам. Сели. Первые два ряда золоченые вышитые кресла и стулья — король в центре. Двор и родные короля. /…/ За королем и Двором, которые в первом ряду, во втором дипломаты. В следующем семья Нобель, Олейниковы. В четвертом ряду Вера, Галя, старушка-мать физика-лауреата. Первым говорил С. об Альфреде Нобель.

Момент вручения премии королём

Затем опять тишина, опять все встают, и я иду к королю. Шел я медленно. Спускаюсь по лестнице, подхожу к королю, который меня поражает в этот момент своим ростом. Он протягивает мне картон и футляр, где лежит медаль, затем пожимает мне руку и говорит несколько слов. Вспыхивает магния, нас снимают. Я отвечаю ему.

Аплодисменты прерывают наш разговор. Я делаю поклон и поднимаюсь снова на эстраду, где все продолжают стоять. Бросаются в глаза огромные вазы, высоко стоящие с огромными букетами белых цветов где-то очень высоко. Затем начинаются поздравления. Король уходит, и мы все в том же порядке уходим с эстрады в артистическую, где уже нас ждут друзья, знакомые, журналисты. /…/ Затем мы уезжаем /…/  в Гранд отель, откуда мы перейдем на банкет, даваемый Нобелевским Комитетом, на котором будет присутствовать кронпринц, многие принцы и принцессы, и перед которым нас и наших близких будут представлять королевской семье, и на котором каждый лауреат должен будет произнести речь.  

Диплом И.А. Бунина

Мой диплом отличался от других. Во-первых тем, что папка была не синяя, а светло-коричневая, а во-вторых, что в ней в красках написаны в русском билибинском стиле две картины, — особое внимание со стороны Нобелевского Комитета. Никогда, никому этого еще не делалось».

Галина Кузнецова:

«Вечером был банкет в большом зале Гранд-Отеля, где посредине бил фонтан. Зал в старошведском стиле, убранный теми же желто-голубыми флагами. Посреди главный стол, за которым, среди членов королевской семьи, сидели лауреаты /…/.

Речи начались очень скоро. И. А. говорил, однако, очень поздно, после того как пронесли десерт (очень красивая церемония: вереница лакеев шла, высоко неся серебряные блюда, на которых в глыбах льда лежало что-то нежное и тяжелое, окруженное розово-паутинным, блестящим, сквозившим в свете канделябров).  /…/ говорил отлично, твердо, с французскими ударениями, с большим сознаньем собственного достоинства и временами с какой-то упорной горечью».  

По  словам А. Седых, над текстом речи  Бунин работал « много часов, переделывал ее, взвешивал каждое слово. Полагалось сказать комплимент королю, поблагодарить Академию, а Бунин хотел сказать нечто большее: подчеркнуть, что Нобелевская премия была присуждена писателю изгнаннику как знак совершенной независимости, как символ уважения свободы совести и свободы мысли».

Стокгольм. На вечере в честь св. Люсии

Вспоминая те дни, секретарь также  отмечал: « успех Буниных в Стокгольме был настоящий. Иван Алексеевич, когда хотел, умел привлекать к себе сердца людей, знал, как очаровать, и держал себя с большим достоинством. А Вера Николаевна сочетала в себе подлинную красоту с большой и естественной привлекательностью. Десятки людей говорили мне в Стокгольме, что ни один нобелевский лауреат не пользовался таким личным и заслуженным успехом, как Бунин».

Posted in Биография И.А. Бунина, Страницы жизни великого русского писателя. | Leave a comment

«Елецкий забытый поэт»

И.А. Бунин. 1889 год

Большинство читателей знают  И.А.Бунина   как прекрасного поэта и писателя, но, тем не менее, его с полным правом можно назвать и литературоведом.  Будучи молодым журналистом, сотрудником газеты «Орловский вестник», он написал много историко-литературных обзоров, связанных с Елецким краем. Первая его критическая статья «Поэт-самоучка» была напечатана в журнале «Родина» за 1888 год, № 24.  Написана она была о Егоре Ивановиче Назарове – елецком мещанине, участнике суриковского кружка поэтов – самоучек, авторе двух стихотворных сборников, вышедших под одинаковым названием – «Собрание стихотворений Е.И.Назарова»  в 1888 году в Москве, а спустя год – в Ельце . Эта статья появилась под непосредственным впечатлением знакомства Бунина с Назаровым. Впоследствии, вспоминая о том «страстном интересе вообще к писателям», который владел им в ранней юности, Иван Алексеевич добавлял: «даже к таким, каким был некто Назаров», и далее рассказывал о своей встрече с ним: «Озёрский кабатчик как-то сказал мне, что в Ельце появился «автор». И я тотчас поехал в Елец и с восторгом познакомился в базарном трактире с этим Назаровым…» 

В посвященной ему статье Бунин в первую очередь высказывает мысль о необходимости всемерной поддержки молодых, начинающих писателей, которые по своему происхождению и материальному достатку не принадлежат к интеллигентному и привилегированному классу, вследствие чего даже обладая «задатками таланта и глубиною чувств», остаются совершенно неизвестными.

г. Елец конца ХIХ века

Рассказывая о безрадостном детстве  Егора Ивановича, тяжелой жизни, наполненной нуждой и лишениями, непосильным физическим трудом, Бунин отмечает сохраненное им нравственное достоинство и стремление к истине, любовь к родному городу, реке Сосне.

Безотрадная жизнь, отсутствие помощи и сочувствия окружающих привели, по мнению Ивана Алексеевича, к тому, что стихотворения Назарова «носят крайне грустный отпечаток: он с горечью оплакивает свои юношеские мечты, разочарованно смотрит на людей и видит всюду лишь темные стороны жизни. /…/ Нет для него впереди счастья, и безысходной скорбью звучит его песня».

 Из всех стихотворений   Бунину больше всего понравились «Памяти Надсона», «Встреча Нового года» и «Море житейское», причем  текст последнего он счел нужным привести полностью:  

Экземпляр первого издания

«Море житейское, море глубокое,
Волны свирепые, бури жестокие
Вечно тревожат бездонное море,
Тонут бесследно в нем радость и горе.
Вечно волнуется племя людское,
Войны, пожары, голод, разбои,
Клятвы, обеты в любви неизменной,
Ненависть, злоба, недуг прокаженный,
Стоны и вопли застигнутых роком —
Все заливается общим потоком,
Все поглощает бурливое море:
Счастье, надежды, радость и горе
».

   В     заключительной части статьи Иван Алексеевич еще раз повторяет, что сложись иначе обстоятельства, из Назарова вышел бы  хороший поэт.

Память о Назарове Бунин сохранил надолго – впоследствии он признавался, что этот поэт-самоучка в какой-то степени послужил ему прототипом Кузьмы Красова в повести «Деревня» и Ивана Андреевича Балавина в романе «Жизнь Арсеньева».  Внешне, судя по бунинскому описанию в романе, Назаров в пору их знакомства выглядел так:

Е.И. Назаров

  «человек неопределенных лет, одетый по европейски, с очень чистым и как бы прозрачным желтоватым лицом, с белесыми волосами, аккуратно причесанными на прямой ряд, с желтыми тонкими усами и быстрым взглядом светло-зеленых глаз».  Во время еще одной случайной встречи на Тихвинской ярмарке   бросилось в глаза, что был он « чист и наряден – во всем с иголочки, в новой соломенной шляпе и с блестящей тросточкой». Ещё Бунин отметил, что говорил он сухо и быстро, временами насмешливо, но, тем не менее, внимательно относился к собеседнику. 16-летнему  Ивану он дал такой совет   «…вам очень крепко надо подумать о своем будущем. Вы меня простите, для занятий литературой нужны и средства к жизни и большое образование /…/   Вот вспоминаю себя. Без ложной скромности скажу, малый я был не глупый, еще мальчишкой видел столько, сколько дай Бог любому туристу, а что я писал? Вспоминать стыдно! /…/

Пусть я послужу вам поводом для серьезных размышлений о себе. Сидеть сиднем в деревне, не видать жизни, пописывать и почитывать спустя рукава – карьера не блестящая. А у вас заметен хороший талант и впечатление вы производите, простите за откровенность, очень приятное…»
(И.А. Бунин «Жизнь Арсеньева»)

Говорил так Назаров, исходя из опыта прожитых лет.  Сын обедневшего купца, самостоятельно овладевший  грамотой в восемь лет, он ещё в детстве  был отдан в услужение в мучную лавку.  Юношей  был  подносчиком в кабаке,  затем работал на табачной фабрике,   приказчиком, служил в земстве и на бирже.  В поисках заработка поездил по стране. Жил в Рязани, Москве, Воронеже, Липецке. Вернувшись в родной Елец, попытал счастья в торговле,  завел крупное хлебное дело, но вскоре разорился.   В поэтическом сборнике «И. З. Суриков и поэты-суриковцы», помимо поэзии,  упоминается ещё одно его увлечение: «Много сил Е. Назаров отдал краеведению, работая для Орловской ученой архивной комиссии, публиковал труды по истории Орловщины, в частности Ельца».

г. Елец. Городская управа

Последние годы, больной и одинокий,  жил на скудное жалование  писаря  Елецкой городской мещанской управы.  

Вот таким был елецкий поэт, чьё имя от забвения было спасено Буниным критическим разбором  его стихотворного сборника.

Posted in Елец старинный, Минута поэзии, Страницы жизни великого русского писателя. | Leave a comment

«Бунинские места глазами художника Н.И. Климова»

( к 75 — летию со дня рождения)


«В вашем небольшом, но таком красивом городе, жил удивительный художник…» Эти слова приходилось неоднократно слышать от совершенно разных посетителей нашего музея после просмотра его работ, посвященных бунинским местам в окрестностях Ельца. И это действительно так.

Николай Иванович Климов родился 23 ноября 1948 года в Караганде. С 1957 года местом жительства стал Елец, который , по его словам, сразу стал родным и любимым. Всего лишь спустя шесть лет после окончания в 1970 году Московского художественного училища имени Памяти 1905 года, был принят в Союз художников СССР. Его картины с успехом экспонировались на многих международных и всероссийских выставках, всегда привлекали внимание насыщенными яркими красками и оптимистичным взглядом на окружающий мир, невольно завораживали и поражали. Многие ельчане помнят, что его можно было часто увидеть на улице, делающего наброски в этюдник в любое время года, в любую погоду. Именно так, в большинстве случаев, рождались и оживали на полотне живописные шедевры: улочки старого Ельца, старинные храмы, удивительные по красоте и настроению пейзажи елецкой округи… Заслуженный художник РФ, Николай Иванович последние 15 лет сочетал творческую деятельность с педагогической, был преподавателем в Елецком государственном училище искусств имени Т.Н. Хренникова.
    Работы Н.И. Климова хранятся в музее А. Пластова (г. Москва), в Липецком областном краеведческом музее, Липецкой областной картинной галерее, в Елецком краеведческом музее, в музеях и частных коллекциях по всей России, а также Рима, Барселоны, Берлина, Мадрида. В нашем музее тоже есть его картины: портреты членов семьи И.А. Бунина и пейзажи, написанные в бунинских местах: деревнях Озёрки, Польское, Бунино. Последние и предлагаем вам посмотреть.

«Старый дом под липой»
«Дорога из Озёрок в Бунино»
«Антоновские яблоки»
«Дома в Бунино»
«Дом в Бунино»
«Озёрки. Бунинский пруд»
Posted in Выставка, Экспонаты | Leave a comment