Выпуск 2.

После  Желудкова, еще одним известным богачом – капиталистом считался купец I гильдии, потомственный Почетный гражданин Иван Васильевич Шапошников. Его состояние оценивалось  в 10 миллионов рублей и было приобретено им от валовой торговли скотом, шерстью и мёдом.

Обладая громадным состоянием, он отличался крайней бережливостью, с годами перешедшей в безмерную скупость. По свидетельству современников, он не только не пользовался благами сего мира, но нередко отказывал себе даже в самом необходимом. Одеждой едва отличался от нищего и ел «самую скудную пищу». Весь мелкий торговый люд находился у него в рабстве. Стоило только один раз занять у него деньги по необходимости, как должник уже не мог вырваться из кабалы, платя большие проценты. Редко кто, задолжав Шапошникову, выходил потом из его зависимости. Беспощадный скряга не имел понятия о сострадании: его должники теряли не только состояние, но даже часто кончали жизнь самоубийством. Такие «подвиги» купца создали ему репутацию «обладателя проклятых денег».

Авдотья Федоровна Шапошникова была точной копией мужа и полностью разделяла все его взгляды. Жили супруги весьма своеобразно и довольно замкнуто. Родственница Шапошниковых, дочь купца Шилова, иногда гостившая у них, впоследствии вспоминала: «В доме царила могильная тишина. Не было здесь ни разговоров, ни шуток, ни каких-либо веселых развлечений; вечером даже не полагалось свечей, зажгут, бывало, в одной комнате лампадку и тем ограничивается все освещение».

По старому обычаю в Ельце на Прощеный день родные и знакомые одаривали друг друга пряниками. К Шапошникову, как к богачу, «наносили этого добра великое множество» . Авдотья Федоровна «разрезала их на мелкие кусочки, набивала ими целые мешки и развешивала на шестах в кладовой. Эти пряники – то и почитались у них как лакомство».

Любимые супругами ежедневные чаепития, по рассказам родни, выглядели так: «Авдотья Федоровна всегда употребляла с чаем вместо сахара мед, имевшийся в доме по случаю торговли им; нальет, бывало, самого жиденького чая, положит в него меду, забелит молоком, а потом смакует…». А старик Шапошников в это время звал обычно любимого слугу Яшку: «Яков, накось вот тебе грош, сходи купи калач; мягкий – то дорог, постарайся найти черствый».

Оказать помощь нуждающемуся или подать копейку нищему Иван Васильевич категорически отказывался, хотя в тоже время не прочь был жертвовать на церкви, потому что, по собственному признанию, боялся, «как бы черти за скупость не стащили его живьём в ад». На средства купца строился Троицкий мужской монастырь,

кладбищенская церковь Казанской Божией Матери,

а также был возобновлен Знаменский женский монастырь.

По преданию, на освящении собора   Троицкого монастыря, Шапошников поинтересовался у  знаменитого елецкого священника Иоанна Жданова, хорош ли новый, столь большой и просторный храм?  Прозорливый старец вздохнул, и  ответил: «Храм хорош, да больно мал». И, видя удивленный взгляд купца, пояснил: «Ибо он не вместит всех, обиженных тобою». 

Непомерная жадность и зависть стали причиной смерти Ивана Васильевича. Имея хутор недалеко от города, он однажды заспорил с соседним землевладельцем из-за клочка земли. Получив известие о том, что дело в суде проиграно, богач скоропостижно скончался от апоплексического удара без «надлежащего христианского напутствия».

Очевидцы уверяли, что похороны богача «представляли собой явный гнев Божий». Когда траурная процессия направлялась к кладбищу, «светлый, безоблачный летний день вдруг омрачился, надвинулась страшная туча, поднялась буря, сопровождаемая невиданной грозою. На всех присутствовавших жителей города напал панических страх. Родственники покойного разбрасывали горстями медные и серебряные деньги нищим, но последние бросали их обратно, говоря: «Не надо нам ваших денег, — они проклятые!».

После похорон, жена Шапошникова начала спешно раздавать деньги родным. При этом случился один курьёз, описанный Назаровым: «Одни богатые купцы, не желали воспользоваться «проклятым» капиталом, долго отказывались, и только по усиленной просьбе Авдотьи Федоровны нарядили к ней подводу для забрания движимого имущества. С подводой был отправлен приказчик по кличке «Ванька  Хромой». Он приехал к Шапошниковой, и та, вместо домашнего скарба, навалила ему несколько мешков звонкой монеты, состоящей из золота и серебра, на сумму, как оказалось впоследствии, полмиллиона рублей, и тот сохранно привез эти деньги на двор своего хозяина.

Хозяин был человек честный и добрый, но обладал взбалмошным характером и порой любил прихвастнуть. Выйдя на балкон и увидев въезжающего во двор приказчика, он закричал:
— Ванька, что у тебя на возу?
— Деньги, господин хозяин, от Шапошникова к вам привёз; куда прикажете девать?
— Какие деньги, на что они нам? Нам не нужны «проклятые» деньги, вези их со двора долой! У нас и своих девать некуда!

Ваньке не было другого выхода, как только свезти деньги к себе домой. По дороге один мешок упал с воза. Ванька его не поднял и на замечания прохожих о потере мешка отвечал: « Не нужен; тут, на возу, еще осталось!». Кем был поднят потерянный мешок с деньгами, — неизвестно. А вот Ванька Хромой вскоре после этого открыл свою собственную торговлю, пристроив к ней и своих братьев. Дела их пошли настолько хорошо, что впоследствии они добились звания потомственных почетных граждан».

Со временем выяснилось, что Шапошников прятал деньги всюду, где только мог. Так, через несколько лет после его смерти, вдова продавала на рынке разное старьё, в том числе и дорожный тюфяк. Он был настолько ветхим, что Авдотья Федоровна почти силой навязала его одному из своих родственников за 10 рублей ассигнациями. Родственник, более из-за угождения старухе, скрепя сердце, заплатил требуемую сумму и, принеся покупку домой, забросил на чердак. Через год на домашнем совете было решено вынуть из тюфяка шерсть, чтобы «употребить её на что-нибудь полезное». Когда стали пороть верх, то обнаружили, что тюфяк был почти половину набит ассигнациями, которых оказалось на 80 000 рублей.

Подобный случай произошел и с одной из прислуг Шапошниковой. Хозяйка подарила ей на память старую перину, в которой, как выяснилось позже, было спрятано 100 000.

Сама же Шапошникова, оставшись после смерти мужа наследницей его миллионов, денег на себя почти не тратила и до последнего дня зарабатывала на жизнь шитьём мешков для муки.