Медиа-публикация к 150-летию со дня рождения
Л. Андреева
Часть 4.
Были у них общими и взгляды на проблемы современности. Оба болезненно реагировали на разобщение людей, отчуждение человека от мира, бессознательно-разрушительную стихию масс, искали путь к утверждению гармонического бытия.
Помимо литературы, Леонид Андреев серьёзно увлекался цветной фотографией. До сего времени его считают одним из лучших мастеров в мире, работавших в технике «автохром». За 1908-1914 годы он сделал около четырехсот цветных снимков, помимо этого еще до полутора тысяч черно-белых.
А вот Иван Алексеевич, необычайно наблюдательный и зоркий, фотографировал «глазами». Художница Татьяна Логинова-Муравьёва вспоминала: «Идем по набережной Круазет. Среди пальм масса гуляющих. Много иностранцев.
-Вот сфотографировал, — смеется И.А., — Вон ту, что впереди. У меня ведь не глаз, а настоящий фотографический аппарат. Чик-чик и готово. Навсегда запечатлел». Сравнивал с фотографией феноменальную бунинскую память и его друг, художник Петр Нилус: «Стоило ему внимательно прочитать стихотворение, даже большое, в 20 -30 строк, и он его передавал с точностью фотографа».
Резко отличались друг от друга писатели по отношению к месту проживания.
Андреев любил всё громадное; дом-замок, который он в пору литературного успеха построил по собственному проекту в финской деревне Ваммельсу, поражал своей огромностью.
Как писал К. Чуковский, «камин у него в кабинете был величиной с ворота, а самый кабинет точно площадь. /…/ В его доме водворялся какой-то наивный, очень искренний, простосердечный, провинциальный уют. Во всем чувствовалось неискоренимое влияние провинции, в которой прошло его детство». Драматург Ф. Н. Фальковский, сосед и добрый знакомый Андреевых, вспоминал: «Клочок земли на финской скале стал миром Леонида Андреева, его родиной, его очагом; сюда он собрал свою многочисленную семью, свои любимые вещи, свою библиотеку и из этой добровольной тюрьмы он очень неохотно, только по необходимости, выбирался на несколько дней по делам своих пьес в Петербург или Москву… Где бы он ни находился, он рвался обратно, в свой дом, роскошно, уютно обставленный, с сотнями любимых мелочей».
Бунину это было абсолютно чуждо. Он мог довольствоваться достаточно скромной обстановкой, а «всякая средняя гостиная с неизбежной лампой на высокой подставке под громадным рогатым абажуром из красного шелка» выводили его из себя.
Ещё Иван Алексеевич не любил жить постоянно в одном месте. Покинув в 18 лет родительский дом, так никогда и завел себе постоянного пристанища. «Это был человек, что называется – непоседа, — писал Н. Телешов. — Его всегда тянуло куда – нибудь уехать. Подолгу задерживался он только у себя на родине, в Орловской губернии, в Москве, в Одессе и в Ялте». Об этой бунинской черте характера упоминает и Андреев в письме к нему от 30 декабря 1901 года: «И без тебя, друг Иван, здорово опустела для меня Москва. Как-то так вышло, что ты мне близок, а когда я это при твоём отъезде почувствовал, так даже обидно стало. Ибо нелепо привязываться к человеку бродячему, подобно тебе». Сам Иван Алексеевич рассказывал Ирине Одоевцевой: «Я объездил чуть не весь мир. В одном Константинополе был тринадцать раз. А вот Японии и Китая увидеть не удалось. Я и сейчас жалею об этом». Не любил он только холодные страны, которые, наоборот, были по душе Андрееву.
>>>>> продолжение следует…
