Выпуск 6 (заключительный).

  В  интервью американскому журналисту в 1934 году  Рахманинов сказал: «Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя. У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы, не остаётся желания творить, не остается иных утешений, кроме нерушимого безмолвия нетревожных воспоминаний».

 Не мог забыть Родину и Бунин. Вдали от  неё, погружаясь воображением в   прошлое,  на бумаге под его стремительным пером, оживали   впечатления давних лет, русские поля и перелески, косцы на лугу, постоялые дворы, монастыри и трактиры былой Руси, страдания, боль и любовные волнения молодости. Так  появились во Франции «Жизнь Арсеньева», «Митина любовь»,   многочисленные рассказы. Соотечественники читали их, мысленно возвращаясь  домой, в прежнюю Россию, в прежнюю жизнь…   Произведения русских эмигрантов находили отклик и в душе композитора, который  считал чтение самым приятным времяпровождением.

  Младшая дочь Рахманинова Татьяна  вспоминала, что Сергей Васильевич   «очень любил Ивана Алексеевича… любил его стихотворения, рассказы, говорил, что Иван Алексеевич все по-особенному слышит, рассказал даже, как он поправил какое-то слово, когда отец читал, и научил его, как его произносить нужно, — и о внутренней музыкальности стихов его говорил, и о том, как Иван Алексеевич читал вслух…

Не было большего удовольствия для отца, как подарить ему хорошую книгу. А Ивана Алексеевича он читал часто».

Нападение фашистской Германии на СССР были восприняты  с огромной болью большинством русских эмигрантов.  С мучительной остротой Рахманинов переживал падение каждого города и ужасно волновался за судьбу  родины.

  И до этого  оказывающий помощь нуждающимся соотечественникам —      инвалидам,  голодающим в России,  старым друзьям в Москве и Петербурге,      русским студентам в Париже,  – теперь  он передавал через посольство гонорары от концертов на медицинскую помощь русской армии, посылал через американский Красный Крест посылки русским военнопленным.  В 1942 году, незадолго до смерти, на одном из чеков с пожертвованием в советское консульство, Рахманинов приписал: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу!»

  Верил в победу и освобождение родины и Бунин. Как вспоминал журналист А.В. Бахрах, на  грасской вилле «Жаннет»  ежедневно по радиоприемнику нобелевский лауреат « силился поймать Лондон или Швейцарию /…/.   В своей комнате он развесил огромные карты Советского Союза и внимательно следил за штабными сводками, негодуя, когда какую-нибудь местность, упомянутую в этих сводках, он не находил на своих картах. Только когда нацистские армии приникли слишком далеко вглубь советской территории, перестал он делать отметки на картах, «чтобы не огорчаться».    

 А вот еще одно свидетельство писателя А.  П. Ладинского: «Во время оккупации Франции гитлеровцами он решительно отказался от всякого сотрудничества с ними, не напечатал при них ни одной строчки и искренне радовался победам советских армий. Об этом он не раз говорил и писал: «Горячо радуюсь победам России…».  В другом: «Хочу домой…»

Рахманинов не дожил до Победы своей горячо любимой Родины. Он скончался 28 марта 1943 года в Америке.

 Иван Алексеевич услышал об этом по радио.   Заплакал, а потом несколько дней ни с кем не разговаривал. Переживала и Вера Николаевна. 29 марта она записала:

«…все застилает смерть Рахманинова. В «Эклерер де Нис» есть уже сообщение «Великий композитор». Не дожил он до конца войны, до свидания с Таней /дочерью/, до возможности вернуться на родину».

Сергея Васильевича  похоронили на кладбище Кенсико, близ Нью-Йорка.  

В 1958 году,   молодой американский   пианист Харви Ван Клиберн, победитель  Международного конкурса имени Чайковского в Москве, привез из России и посадил на могиле Рахманинова куст сирени в память о русской земле, которая подарила миру  неповторимого музыканта.