Выпуск 1.

Елец ХIХ столетия, красивый и своеобразный город, был хорошо известен в купеческих кругах. Как писал И.А. Бунин, Елец в ту пору жил широкой торговой жизнью. Его основу составляло хлебное, мукомольное, кожевенное, табачное и махорочное производство, тончайшие елецкие кружева. Удачное месторасположение города на перекрестке основных торговых путей, железнодорожные вокзалы, все это помогало предприимчивым деловым людям получать хорошую прибыль.

Одна из главных, центральных улиц города, на которой всегда было многолюдно – улица Торговая. Не смотря на её нынешнее официальное название – Мира, ельчане по -прежнему называют её по-старому, Торговой, и это не случайно. В ХIХ веке здесь были сосредоточены роскошные магазины с зеркальными витринами, лучшие  гостиницы,  увеселительные заведения и административные здания – это был деловой центр.

      Торговая улица начиналась у Щепной площади и заканчивалась на границе Лучковской слободы.  На  Щепной площади располагался Бабий базар –  историческое и уникальное в России место. Это место работорговли на пограничных землях Руси и Дикого поля.  Здесь  во времена татаро – монгольского владычества перепродавались пленницы, которые составляли подавляющую массу всего татарского «полона».  Народным эквивалентом слова «женщина», которое было книжным и в обыденной речи не употреблялось, служило слово «баба», не имеющее в говорах оттенка негативности.

   На самой базарной площади до сих пор сохранилось здание, в котором помещался когда-то трактир, изображенный Буниным в повести «Деревня» и названный им трактиром Авдеича. 

Войдем в него  вместе с героем повести Кузьмой Красовым:     «… со двора поднялся во второй этаж по такой вонючей, насквозь сгнившей деревянной лестнице, что даже его, человека, видавшего виды, затошнило; с трудом отворил тяжелую, сальную дверь в клоках войлока, в рваных ветошках вместо обивки, с блоком из веревки и кирпича, — и ослеп от табачного дыма, оглох от звона посуды на стойке, от топота бегущих во все стороны половых и гнусавого крика граммофона. Затем прошел в дальнюю комнату, где народу было меньше, сел за столик, спросил бутылку меду… Под ногами, на затоптанном и заплеванном полу — ломтики высосанного лимона, яичная скорлупа, окурки…

А у стены напротив сидит длинный мужик в лаптях и блаженно улыбается, мотает лохматой головой, прислушиваясь к кричащему граммофону. На столике сотка водки, стаканчик, крендели. Но мужик не пьет, а только мотает головой, смотрит себе на лапти и вдруг, почувствовав на себе взгляд Кузьмы, открывает радостные глаза, поднимает чудесное доброе лицо в рыжей вьющейся бороде. «Ну, залетел!» — восклицает он радостно и изумленно. И спешит добавить — в оправдание: «У меня, господин, брат тут служа… Брат родной…»