Литературно-мемориальный музей И.А. Бунина

Выпуск 7.

Интересные  воспоминания о посещении монастыря есть в автобиографической рукописи уроженца Ельца, профессора, заведующего кафедрой биологии Воронежского университета Константина Васильевича Скуфьина. Описываемая жизнь обители датируется приблизительно 1908 – 1912 годами.

   «/…/ мы с мамой направились к монастырю, окруженному каменной стеной и тыловой безоконной стороной различных строений в белой штукатурке. Над воротами в стене была большая икона. С обеих сторон ворот сидели нищие разного пола и возраста, протягивающие руку за подаянием. /…/

За воротами, в которые мы вошли, перекрестившись, было нечто вроде короткого тоннеля под строением. Здесь также сидели нищие и ещё две монашки с копилкой. Далее был обширный двор, вымощенный булыжником, сквозь который пробивалась травка. Прямо перед нами была белая церковь с колокольней, а по краям шли кельи для монашек. Мы зашли в церковь, постояли минут десять, поставили свечку, а потом пошли к нашей родственнице, которая жила в келье на втором этаже. Помню небольшую спаленку с одним окном и небольшую кухоньку, в которой можно было разогреть обед, приготовленный в общей большой кухне внизу. Мы расположились в довольно просторной двухоконной столовой с видом на город через стену.

В ней был небольшой стол, иконы в углу, литографии святых мест на стене, стулья, покрытые холстинными чехлами, пяльцы для вышивания в углу у входа, на полу плетеные из лоскутных лент постилки.

Все было очень скромно, чисто, аккуратно. Сама монашка, одна из троюродных сестёр мамы, имела бледное лицо – плод малоподвижной жизни, долгих молений и ещё более долгих, на всю ночь, чтений псалтыря над покойниками, одним из источников дохода монашек, наряду с кружевоплетением и другим рукоделием, в котором они были непревзойденными мастерицами. На обед хозяйка кельи подала нам лапшу с головой осетра, картофельные котлеты с клюквенным киселем и, в заключение, душистый чай на травах с рыбной кулебякой. Все было приготовлено отменно.

    Выйдя во двор, мама надумала посетить келью знаменитой на всю округу старицы, про которую говорили, что она правильно предсказывает все события переменчивой судьбы. Эта келья  была в нижнем этаже напротив, вход почти вровень с землёй, с небольшим порожком.

Дверь из двух половин была широко открыта, и перед ней стояла группа ожидающих своей очереди богомольцев. Келья была небольшая, в ней на кровати сидела полуприкрытая одеялом в холстинковой рубахе старица с какими-то пронзительными глазами. Здесь же в сторонке сидели ещё две или три монашки в обычном черном одеянии, которые принимали от очередного посетителя приношения – узелки с продуктами, кусок холста, реже деньги. Приходившие мужчина или женщина, иногда и оба вместе крестились в угол на иконы и садились на табуретку, задавая какой-нибудь вопрос. Старица отвечала непрямо, какими-то намеками. Пришедшие пытались задавать дополнительные вопросы, но получали вновь неясные ответы и выходили из кельи в некоторой растерянности. Однако группа ожидающих, невольно посвященная в вопросы и ответы, принималась расшифровывать намеки старицы, причем один толковал так, другой иначе, третий совсем по-своему, тем не менее каждый склонялся к тому пояснению, которое было ему по душе, и уходил, перекрестившись на храм, вполне довольный.

Ещё я вспоминаю другой поход в монастырь, на этот раз в будний день, притом постный и неторговый.

В монастыре было тихо, безлюдно, все монашки сидели по своим кельям и занимались делами. Обед был скромный – щи из кислой капусты и котлеты из сырого картофеля, фаршированные сухими грибами, с грибной же подливкой и несколькими маслинами. После обеда с  чаем наша родственница провела нас в церковь на раннюю вечерню, где тоже было просторно и тихо, в боковом приделе шла негромкая служба без хора, позвеньковали самые малые колокола, царила атмосфера задумчивости и некоторой грусти».

Выпуск 6.

Конец XIX — начало ХХ были временем расцвета и известности Знаменского монастыря. В его собственности находилось 3 десятины 1810 саженей земли, а сам он представлял собой большой благоустроенный жилой поселок с двумястами деревянными домами. В его стенах искали спасения 310 насельниц: 254 послушницы и 54 монахини, руководимые настоятельницей в сане игумении.

Со стороны города обитель была похожа на кремль или какой-то средневековый замок.

Все здания внутри содержались в образцовом порядке. Как отмечал В.И. Немирович – Данченко, «каждый дом строили не по общему плану, не на один раз для всех  утверждённому рисунку, а как  хотелось его хозяйке.

То узенький, в два этажа, по два, по три окна в каждом, то низенький и длинный, то с высокими, острыми, то пологими крышами. И всякая клетушка чувствует свою соседку локтем. Постаревшие – осесть, покривиться не могут – рядом стоящие крепко держит их под руки. Каждый домик в свою краску расписан: голубые, зелёные, красные, серые, бревенчатые, тесом обшитые – но все с крылечками в наружу, то под пестрым навесом, то совсем простенький.  /…/Перед некоторыми – палисадники».  В палисадниках росли самые красивые в городе цветы и стройные деревья, что придавало необычную живописность каменистой  местности… 

Кругом была удивительная чистота. Двор вокруг храма, дорожки к кельям были выложены большими тесаными белыми плитами. Каждую субботу, а также перед праздниками матушки тщательно их промывали, а в будничные дни ограничивались  подметанием. Тишина, покой, благоухающий ароматами цветов воздух, сочная зелень травы и листвы иноческого городка производили неизгладимое впечатление на всех, кому посчастливилось там побывать.

    Ельчанка  Нина Тихоновна Дементьева  рассказывала: «Вспоминая своё детство, я всегда вспоминаю наши приходы в монастырь. Мне всё там нравилось. Необыкновенная чистота и красота. Казалось, там даже воздух был не такой, как в городе.

    Знаменский монастырь был не общежительный. Каждой монахине давали послушание, но жить она должна была на свои средства. В монастыре было много келий. Келья представляла собой небольшой деревянный домик с несколькими комнатами. В одной келье матушки и послушницы жили по 3 – 5 – 6 человек. Жили они по-разному, и, как правило, на содержании у купцов. Одни были  побогаче, другие победнее, в зависимости от состояния и щедрости своих благодетелей. Елецкие купцы занимались благотворительностью, не забывали монастырь. Матушки жили на их подаяние, и день и ночь молились за них.

   Питались они, в основном, овощами. Молоко и рыба – в праздники и разрешенные дни. Готовили уху, заливное из рыбы.

   В кельях обстановка была очень скромной. Железная кровать, покрытая простым одеялом, шкаф с книгами, нехитрая утварь и очень много икон. Зато все было вычищено, выскоблено, постилочки чистые, все ухожено. В святом углу – треугольный столик, на котором лежали Евангелие и другие церковные книги. Кельи преображались на Пасху и Рождество. Кровати застилались белыми покрывалами, а на черные металлические спинки надевались белые накрахмаленные чехольчики. Комнаты становились ослепительно чистыми и нарядными. Везде горели лампады. Матушки очень любили кошек.  В каждой келье жили кошки, которые спасали их от мышей.

Вся жизнь насельниц монастыря заключалась в молитве. Далеко за полночь в кельях был виден свет горящих лампад и силуэты матушек, молящихся на коленях. В свободное от молитвы время матушки занимались рукоделием.

   Одевались они очень скромно. Длинная рубаха, сверху – платье прямого покроя с длинными рукавами. Надевалось оно через голову и подвязывалось пояском. Все шилось из простой ткани – ситец, бязь. В этой одежде они ходили дома, в церковь надевали черную мантию и клобук. Церковь посещали рано утром и вечером, днем молились дома. Монастырь жил тихой размеренной жизнью».

Выпуск 5.

О кружевоплетении монахинь следует сказать особо. Работая самостоятельно, без скупщиков, матушки сами принимали заказы. В основном плели блонды, то есть тончайшие кружева из шёлка, цветных льняных и хлопчатобумажных  нитей, канители – из серебра и золота. Они были самыми опытными в городе кружевницами и лучшими художницами. 

  Монастырь принимал заказы на кружева для украшения церквей, одежды священников, а также на штучные изделия из шелковых, бумажных, золотых и серебряных нитей для царского двора.    Домна Серафимовна Лоткина, жительница Черной слободы, в молодости бывшая послушницей Знаменской обители, где она стала мастером кружевоплетения и художницей по изготовлению «сколков», вспоминала, как в связи с приездом в Елец великого князя Михаила Романова, ей заказали два сколка платьев княгиням Ольге Александровне и Ксении Александровне. Платья, которые плели по её сколкам три монахини,  были готовы за месяц.  Заказчицам наряды понравились, ибо помимо оплаты (100 рублей), художнице на память  подарили перстенёк.  

   Также Домна Серафимовна рассказывала  ещё об одном заказе —  кружевном покрывале на аналой Рождественской церкви длиной в 2,5 аршина и шириной в 1 аршин.   Необыкновенное по красоте  изделие с изображением Георгия Победоносца на коне с драконами по углам, на жемчужной сетке из шёлка, хлопчатобумажных и металлических нитей,     мягко переливающееся на свету и мерцающее, три кружевницы сплели за 2,5 месяца, получив за работу 145 рублей.

   Из Ельца лишь кружевницы Знаменского монастыря плели крупные  кружевные изделия по заказам магазинов Москвы, Петербурга, Парижа. Знаменитый «елецкий валансьен», созданный их руками,  плелся из тончайших  шелковых, льняных и хлопчатобумажных нитей № 140 – 160, так называемой «паутинки». Кружево отличалось  изяществом, многообразием узоров, живописностью растительно-цветочного орнамента и  особой прозрачностью изделий.

   Секретами мастерства инокини щедро делились со своими юными воспитанницами. При монастыре с 1890 года была церковно-приходская школа, в которой ежегодно обучались «изящному ремеслу» 100 девочек из самых бедных семей.

Размещалась она в двухэтажном деревянном доме на высоком каменном фундаменте, находящемся на южном склоне горы слева от последней площадки парадной лестницы.

Грамоту и рукоделие преподавали монахини, а учителями Закона Божия были монастырские священники и дьякон. Нуждающиеся ученицы обеспечивались бесплатными учебниками. Особо одаренных девочек учили рисованию, так как в обители с 1879 года существовала живописная мастерская, в которой под руководством художника П.А.Соколова работали и обучались искусству молодые послушницы.

   С каждым годом обитель расстраивалась и хорошела. В ноябре 1890 года состоялось открытие общей трапезной.  Спустя два года монастырская община приобрела прекрасный деревянный дом под больницу для заболевших сестёр. Как писал иеромонах Геронтий, «здание больницы деревянное, сухое, теплое, крытое железом, находится на возвышенном месте; передний фасад его обнесен палисадником, в коем посажены разнородные деревья. /…/ Этот зелёный уголок дает летом тень и освежает воздух. Больница имеет помещение на 8 кроватей, тут же аптека, в которой находятся все необходимые медикаменты, и две жилых комнаты для прислуги. Заведует больницей хорошо понимающая медицину монахиня Мелитона. Лекарство выдается всем бесплатно, а в крайнем случае монастырь приглашает к серьёзно заболевшим инокиням доктора  из города».  

Выпуск 4.

Ежедневные монастырские службы, совершаемые в великолепном Знаменском храме строго по уставу, прекрасное стройное пение хора инокинь, многочисленные старинные иконы привлекали сюда немало богомольцев.  Необыкновенно красивым, как отмечали современники, было внутреннее убранство. К сожалению, фотографий того времени с интерьерами храма не сохранилось, но былую красоту можно представить, взглянув на современные снимки.

По словам иеромонаха Геронтия , «окрашенные в светло-песочный цвет стены были украшены художественной живописью в виде картин из Священной истории и дополнены изящной орнаментурой». Белые деревянные иконостасы, отделанные резьбой и позолотой, белые столбы-колонны, поддерживающие своды, и светлые полы создавали впечатление обилия света и простора.

   Главными святынями храма были: чудотворная икона Знамения пресвятой Богородицы,  иконы Господа Вседержителя и Божией Матери «Троеручица» и два образа святителя Николая Чудотворца, сохранившиеся невредимыми в пожаре 1769 года.

Внимание богомольцев привлекали также размещенные на втором этаже церкви 3 большие мозаичные картины с изображением жизни и страданий Спасителя, созданные одной из сестёр обители, схимонахиней Марией. Как писал иеромонах Геронтий, картины эти были «из фольги, морских раковин, разноцветных камешков и вырезанных  политипажей, искусно украшенных  восточной растительностью».

    Надо сказать, Знаменский монастырь славился своими монахинями-мастерицами. Будучи своекоштным, то есть каждая насельница должна была содержать себя самостоятельно, за свой счет или на пожертвования благотворителей, монастырь помогал юным послушницам овладеть в совершенстве каким-либо видом рукоделия, которое становилось дополнительным заработком.

Инокини прекрасно шили, стегали затейливыми цветочно-растительными узорами одеяла, плели и вязали кружева, вышивали шелком, бисером, золотыми и серебряными нитями не только церковные  облачения, но и одежду богатых ельчанок. Не случайно состоятельные горожанки предпочитали заказывать приданое для дочек именно здесь. А что только не изготовлялось их руками из кожи! Особенно красивы были веера,  дамские сумочки, вышитые     бусинками,  бисером, стеклярусом и шелком до полного изящества, чехлы  для диванов, кресел, абажуры.  Ельчанка Елена Исидоровна Павлова  вспоминала: «Они обувь делали – какую пожелаете! И туфельки на каблучках, и сапожки, и тапочки.  Подошва – из крученого какого-то материала, но такие мягкие, такие удобные. 

Монахини не только обувь изготовляли, но и белье прекрасное сами шили – и постельное, и нижнее. Отделают бельё кружевом – ну просто загляденье!»

Наглядным подтверждением слов Елены Исидоровны может служить изящная женская сорочка из тонкого батиста, богато украшенная кружевом, находящаяся в экспозиции Музея народных ремёсел и промыслов.

Выпуск 3.

Святитель Тихон, очень любивший Елец, в свой последний приезд сюда, в 1779 году сам выбрал и освятил место закладки нового каменного двухэтажного храма в честь иконы Знамения Пресвятой Богородицы. Тогда же помещица Анна Ивановна Хлусова на его возведение пожертвовала 18000 рублей ассигнациями.  И началась стройка. Сёстры, а их в ту пору было сорок, сами носили из-под горы тяжелые камни, сами очищали землю, рыли бут наравне с рабочими-мужчинами, обжигали кирпич, приносили песок и воду. Первый престол храма был освящен в 1805 году. Спустя 8 лет, 4 октября 1813 года, было совершено его полное освящение.

Прекрасный белоснежный храм, напоминающий корабль, радовал насельниц, но к этому чувству добавлялась и легкая горечь: монашеская община официально не была зарегистрирована, и потому в городе её как бы не существовало. Помочь инокиням в юридическом восстановлении монастыря решил городской голова Иван Васильевич Шапошников. В 1816 году он внес в Московскую сохранную казну 12 000 рублей серебром, (впоследствии увеличенных им до 38 000) и подал прошение от себя и других «благочестивых граждан Ельца об утверждении вновь женского монастыря на Каменной горе». В своем письме горожане обещали поддерживать монастырь своими лептами.

Ходатайства ельчан не остались без внимания. 28 октября 1822 года в Вероне император Александр I собственноручно начертал на прошении: «Быть по сему».

С открытием штатного монастыря на Каменной горе началась совершенно другая жизнь, число монашествующих увеличилось, совершились первые постриги.

    Игуменья Глафира, сменившая в 1823 году настоятельницу Олимпиаду, решила построить каменную ограду с 4 башнями по углам вместо обветшавшей деревянной . Широкой лентой опоясала территорию обители новая кирпичная стена, закрепленная по углам изящными, круглыми башенками. Их рустованные стены, украшенные круглыми нишами с лепными розетками, подчеркнули не мощь и неприступность монастырских стен, а красоту и богатство всего архитектурного комплекса. Многие детали башен напоминают постройки выдающегося архитектора того времени – Д. Жилярди. Поражают своей грандиозностью масштабы строительства: в монастырские стены 1200 метров длиной были уложены десятки тысяч блоков тесаного камня, более 6 000 000 кирпичей.

    Во время строительства ограды на её западной стороне была заложены новая колокольня с воротами под аркой, через которые впоследствии совершались крестные ходы.

    Часть стен и колокольня сооружались по проекту, подписанному петербургским архитектором Шарлеманем в 40-е годы XIX века.

 Высокая колокольня, вызывающая восхищение безукоризненными пропорциями всех 4-х ярусов, постепенно убывающих вверх, и увенчанная изящным шпилем, была завершена к 1861 году  На  ней разместили 10 разных колоколов, один из которых был часовым, а самый большой весил 179 пудов.

Одновременно с оградой, в 1823 году была начата постройка парадной лестницы из гладко отесанных плит, ведущей с юга к Святым воротам монастыря. Её проект был разработан художником Хрисанфом Анисимовичем Зиминым.  Шесть многоступенчатых переходных отливов с промежуточными площадками и смотровой эспланадой – творение рук бригады плиточников братьев Апалевых – Гордея и Ермолая, уникальных ельчан-камнетесов.

  Прилегающие к горе стены лестницы мастера столь искусно выложили блоками известняка, что они кажутся естественным продолжением огромных пластов белого камня, слагающих  гору горизонтальными уступами.

Во время пасхальных богослужений  и в честь иконы Божией Матери «Знамение», по парадной лестнице проходил крестный ход с хоругвями и зажженными свечами в сопровождении хора, в крещенские праздники по  ней  спускались к реке, где происходило водосвятие.   Эти торжества постоянно собирали множество верующих не только из Ельца, но и из других мест.

С эспланады лестничного спуска по праздникам пускали фейерверк; отсюда гости города любовались панорамой Ельца и наслаждались вечерним колокольным звоном, далеко разносившимся окрест.