«Современники И.А. Бунина: Ф.И. Шаляпин».

Выпуск 3 (заключительный).

Через несколько лет после революции 1917 года Бунин и Шаляпин, правда, с разницей в два года, оказались в эмиграции. И, если  писателя преследовала нужда, великий оперный певец, благодаря гастролям и многочисленным  концертам материально не нуждался.

Был ли он счастлив  Шаляпин на чужбине?  По свидетельству современников, складывалось впечатление, что даже в своей квартире, в одном из чудеснейших кварталов Парижа, ему чего-то очень важного постоянно недоставало. Один из его близких друзей  вспоминал:

«Мы с ним много ездили в поисках дачи и по Франции и за границу. Он все искал себе имение, чтобы «было похоже на Россию». Россию он любил страстно, все время тосковал о ней. «Я не понимаю, — говорил он, — почему я, русский артист, русский человек, должен жить и петь здесь, на чужой стороне. Ведь как бы тонок француз ни был, он до конца меня никогда не поймет. Да и там, в России, понимала и ценила меня по-настоящему галерка. Там была моя настоящая публика. Для неё я и пел. А здесь галерки нет».

Успокоения не было, душа болела, несмотря на то, что  был он, по словам А. Седых,  щедро награжден  Господом: «голосом – единственным в мире по сил и красоте, внешностью необыкновенною, умом острым, талантами разнообразными».  

Одним из  талантов было умение Федора Ивановича виртуозно гримироваться.   Делал это  он всегда самостоятельно,  причем так, что  воплощаемый им образ казался реальным.  И  было тем это более поразительно, что  не всегда Шаляпин хорошо знал историю своего героя. Об этом рассказывал Буниным С.В. Рахманинов.  В дневнике Веры Николаевны  есть следующие строки от 3 августа  1929 года:

«Только что вернулись из Канн./…/ Подъехали Рахманиновы /…/ Сергей Васильевич  много говорил о Шаляпине.  /…/ Рассказывал, как Шаляпин роли придумывал.

Нужно играть Олоферна – он об Олоферне ничего не знает – ему Савва Мамонтов говорит: нужно, точно с фрески сошел. Шаляпин ухватил и стал вести роль с угловатыми движениями. /…/ Нужно ему было готовить речь Сальери, а он и понятия не имеет, что за человек, какой грим. Врубель на листе почтовой бумаги нарисовал Сальери, и Шаляпин так и стал гримироваться. Гримировался он изумительно, по пути к Грозному он был Листом. Как он это делал, не объяснял».

Эту тайну преображения   в гримёрке немного приоткрыл в воспоминаниях Андрей Седых: «Мы пришли за час до спектакля. Шаляпин уже гримировался. Это была очень медленная и кропотливая процедура, причем работал он над своим лицом, как художник над полотном. Делал широкие мазки, вблизи это могло казаться грубоватым, но со сцены грим не был заметен, так натурально и естественно выглядело его лицо.

На наших глазах белобрысый волжский богатырь постепенно превращался в усатого Рыцаря без страха и упрека со впавшими щеками и провалившимися глазами или в черноволосого, жестокого полутатарина Бориса…»

И он же утверждал: «Исключительный свой талант драматического артиста, собственно игру, Шаляпин в себе не особенно ценил. Пение для него всегда было на первом месте, превыше всего. И замечательно: Федор Иванович, весьма любивший всяческое перед собой преклонение, по отношению к своему собственному искусству был критиком строжайшим, ничего себе не прощал».   Хотя,  мнение тех, с кем был дружен, было для него немаловажным.   Единственным  же человеком, перед которым он преклонялся и благоговел, был Сергей Рахманинов. Однажды он признался:   «Рахманинов – это гора, горище. Я в жизни никого не боюсь, а перед ним трепещу».    

В  начале декабре 1933 года по пути в Стокгольм за Нобелевской премией Иван Алексеевич навестил старого друга в Гамбурге. Об этом визите Вера Николаевна записала в дневнике 3 декабря:

Федор Шаляпин – отец самой красивой девушки эмиграции | Фото: moiarussia.ru

« …  заезжали к Шаляпину. Я не видела его/…/ почти ровно 18 лет. Он пострел, но приобрел более, я бы сказала, организованный вид и в лице и в манерах. Был любезен, гостеприимен. Квартира богатая, с редкими вещами. Кабинет с камином, высокое огромное окно, как в студии художников. Деревянная лестница куда-то, наверху на перила наброшен гобелен. Угощал нервно, порывисто медом, белым вином, которое сам пил, несмотря на диабет /…/ одет был изысканно. Темные брюки, бежевый пиджак, сшитый очень хорошо. Зеленая рубашка и в тон галстук – продолговатая клетка зеленая и черная.

Столовая тоже огромная, освещена тускло. Есть фарфор русский. Поражает высота комнат . /…/

Говорили о Горьком. Они с Шаляпиным переписывались ещё 2 года тому назад. Шаляпин или не понимает или делает вид, что не понимает ничего в политике – «Я думал, что эти люди действительно хотят блага народу. Я мужик, крестьянин. А у них Бог знает что. Горький звал назад. Я отказался».  

  В июне тридцать седьмого года Бунин  видел  Шаляпина на сцене в Париже последний раз. «Он давал концерт, пел то один, то с хором Афонского. Думаю, что уже и тогда он был тяжело болен. Волновался необыкновенно ./…/Из-за кулис он прислал мне записку, чтобы я зашел к нему. Я пошел. Он стоял бледный, в поту, держа папиросу в дрожащей руке, тотчас спросил (чего прежде, конечно, не сделал бы):

— Ну что, как я пел?

— Конечно, превосходно, — ответил я. И пошутил: — Так хорошо, что я все время подпевал тебе и очень возмущал этим публику.

— Спасибо, милый, пожалуйста, подпевай, — ответил он со смутной улыбкой. — Мне, знаешь, очень нездоровится, на днях уезжаю отдыхать в горы, в Австрию».    Но не помогли  ни отдых, ни лечение. Смертельный недуг, рак крови,  постепенно брал своё.

«В последний раз я видел его месяца за полтора до его кончины, — навестил его, больного, вместе с М. А. Алдановым, — вспоминал Иван Алексеевич.- Болен он был уже тяжело, но сил, жизненного и актерского блеска было в нем еще много. Он сидел в кресле в углу столовой, возле горевшей под желтым абажуром лампы, в широком черном шелковом халате, в красных туфлях, с высоко поднятым надо лбом коком, огромный и великолепный, как стареющий лев».    

Это изображение имеет пустой атрибут alt; его имя файла - 17088533.jpg

За долгую творческую жизнь Шаляпин создал галерею поразительных по силе воздействия сценических образов, спел бесчисленное множество камерных произведений, многие из которых записаны на пластинки.   

Во время одной из последних парижских встреч с Буниным, Федор Иванович  « завел граммофон, стал ставить напетые им в прежние годы пластинки и слушал самого себя со слезами на глазах, бормоча:

— Неплохо пел! Дай Бог так-то всякому!»


Скончался Федор Иванович 12 апреля 1938 года  в Париже  и был похоронен  на парижском кладбище Батиньоль.  В 1984 году прах  перезахоронили на Новодевичьем кладбище Москвы.

«Незабываемый чудо-артист, с истинно сказочным дарованием» —  так  великолепно охарактеризовал  Шаляпина в 1938 году  Сергей Рахманинов. И добавил: «Для будущих поколений он будет легендой».

Современники И.А. Бунина, Ф.И. ШаляпинPermalink

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *