Имя Пушкина – «священно для русской литературы», писал И.А. Бунин.
Его статья «Думая о Пушкине», вошедшая в переработанном виде в третью книгу романа «Жизнь Арсеньева», пронизана духом родства, близости к великому поэту. Александр Сергеевич для Бунина – это олицетворение России, Родины.
«Когда он вошёл в меня, когда я узнал и полюбил его? Но когда вошла в меня Россия? Когда я узнал и полюбил её небо, воздух, солнце, родных, близких? Ведь он со мной – и так особенно – с самого начала моей жизни».
Стихи А.С. Пушкина Иван слышал с самого раннего детства. Их хорошо знала и читала по-старинному нараспев его мама, Людмила Александровна. Особенно любила она поэму «Руслан и Людмила», которую знала полностью наизусть. Вспоминая детство, Бунин признавался, что пушкинский пролог «У лукоморья дуб зелёный…» поразил и заворожил его на всю жизнь.
«Казалось бы, какой пустяк – несколько хороших, пусть даже прекрасных, на редкость прекрасных стихов! А меж тем они на весь век вошли во всё моё существо, стали одной из высших радостей, пережитых мною на земле».
В гимназическую пору юный Бунин вырабатывал почерк, похожий на пушкинский, а в 20 лет написал стихотворение, которое так и назвал:
«Подражание Пушкину».
От
праздности и лжи, от суетных забав
Я одинок бежал в поля мои родные,
Я странником вступил под сень моих дубрав,
Под их навесы вековые,
И, зноем истомлен, я на пути стою
И пью лесных ветров живительную влагу…
О, возврати, мой край, мне молодость мою,
И юных блеск очей, и юную отвагу!
Ты видишь — я красы твоей не позабыл
И, сердцем чист, твой мир благословляю…
Обетованному отеческому краю
Я приношу остаток гордых сил.
1890 г.
Впоследствии произведения Александра Сергеевича стали вызывать у Бунина «желание написать что-нибудь по-пушкински, что-нибудь прекрасное, свободное, стройное, желание, проистекавшее от любви, от чувства родства к нему, от тех светлых (пушкинских каких-то) настроений, что Бог порою давал в жизни».
В 1912 году, гостя у друзей в псковской деревне, Иван Алексеевич признавался:
«А вот лето в псковских лесах, и соприсутствие Пушкина не оставляет меня ни днём, ни ночью, и я пишу стихи с утра до ночи, с таким чувством, точно всё написанное я смиренно слагаю к его стопам, в страхе своей недостойности и перед ним, и перед всем тем, что породило нас».
Псковский бор.
Вдали
темно и чащи строги.
Под красной мачтой, под сосной
Стою и медлю — на пороге
В мир позабытый, но родной.
Достойны
ль мы своих наследий?
Мне будет слишком жутко там,
Где тропы рысей и медведей,
Уводят к сказочным тропам,
Где
зернь краснеет на калине,
Где гниль покрыта ржавым мхом
И ягоды туманно-сини
На можжевельнике сухом.
И ещё одна картина из жизни писателя: Бунин в старинном деревянном доме, в усадьбе, принадлежавшей его двоюродной сестре, Софье Васильевне Пушешниковой, в селе Глотово.
«Весь день пишу стихи. После завтрака перечитываю «повести Белкина» и так волнуюсь от их прелести и желания тотчас же написать что-нибудь старинное, пушкинских времён, что не могу больше читать. Бросаю книгу, прыгаю в окно, в сад и долго, долго лежу в траве, в страхе и радости ожидая того, что должно выйти из той напряженной, беспорядочной, нелепой и восторженной работы, которой полно сердце и воображение, и чувствуя бесконечное счастье от принадлежности всего моего существа к этому летнему деревенскому дню, к этому саду, ко всему этому родному миру моих отцов и дедов и всех их далёких дней, пушкинских дней…»
Так 27 июля 1916 года появилось стихотворение
«Дедушка в молодости»:
Вот
этот дом, сто лет тому назад,
Был полон предками моими,
И было утро, солнце, зелень, сад,
Роса, цветы, а он глядел живыми,
Сплошь темными глазами в зеркала
Богатой спальни деревенской
На свой камзол, на красоту чела,
Изысканно, с заботливостью женской
Напудрен рисом, надушен,
Меж тем как пахло жаркою крапивой
Из-под окна открытого, и звон,
Торжественный и празднично-счастливый,
Напоминал, что в должный срок
Пойдет он по аллеям, где струится
С полей нагретый солнцем ветерок
И золотистый свет дробится
В тени раскидистых берез,
Где на куртинах диких роз,
В блаженстве ослепительного блеска,
Впивают пчелы теплый мед,
Где иволга то вскрикивает резко,
То окариною поет,
А вдалеке, за валом сада,
Спешит народ, и краше всех — она,
Стройна, нарядна и скромна,
С огнем потупленного взгляда.
И.А. Бунин мечтал создать художественную биографию Пушкина. И объяснял это так:«Разве кто-нибудь другой может так почувствовать? Вот это, наше, моё, родное… Но ведь этим надо жить, родиться в этом».
Пушкин всегда был для него олицетворением душевного здоровья, гармоничности. Это духовное родство с Пушкиным ощущали и те, кто окружал Бунина.
Не случайно к двадцатипятилетию его литературной деятельности члены телешовских «Сред» подарили писателю портрет Пушкина с такой надписью: «Дорогой Иван Алексеевич. Твои многочисленные спутники, твои старые товарищи по «Среде», ныне вольно и невольно рассеянные по лицу земли, шлют тебе дружеский горячий привет, тебе – одному из немногих писателей того яркого светоча чистой поэзии, который у нас в России был впервые зажжен гением Пушкина. Прими же от нас, дорогой Иван Алексеевич, этот портрет – это изображение Солнца русской поэзии – на память о твоём литературном празднике и о нашей общей неизменной дружбе. «Среда». 1899 – 1912 г. Москва, 1912 г., октября 28».
Можно представить, как дорог был Ивану Алексеевичу именно такой символичный подарок – портрет великого поэта, который всю жизнь являлся для него воплощением «простоты, благородства, свободы, здоровья, ума, такта, меры, вкуса».
